Валентин Ховенко - Сыщик с плохим характером

Я промолчал.

— Ты неважно себя чувствуешь, Дима?

— Голова немного болит.

— Может, таблетки какие-нибудь занести?

— Не надо. У меня врачами вся квартира набита.

— Значит, ты понял? Имеется целых два дня! Нужно их полноценно использовать.

— Полноценно — это как? — подколол я ее.

Светка озадаченно молчала.

— Послушай! А почему Сережка Кривулин не ищет тебе эту звезду, а? Он ее проворонил — вот пусть и…

Она тихо проронила:

— А сам ты не догадываешься почему?

И Алябьева повесила трубку.

Я не был уверен, что ворон меня ждет. После вчерашнего Степа запросто мог махнуть на все рукой.

Но он был на месте, нахохлившийся и хмурый.

— Рябины на ветках много! — заискивающе сказал я. — Значит, зима будет холодной.

Степа не отреагировал.

Я развернул пакет с сыром и призывно положил на пенек. Он не шелохнулся.

— Степа! — с жаром проговорил я. — Не бери в голову! Я, конечно, буду стоять до конца. Просто вчера обидно стало: ищем эту дурацкую звезду уже лет сто, а результат: ноль целых, ноль десятых.

Ворон молча слетел к пеньку и стал колошматить сыр. Я понял, что прощен.

Внезапно за моей спиной заржала лошадь. Степа подпрыгнул от испуга, но не улетел. На полянку выехала парочка на чистеньких гнедых лошадках. Он, лет пятнадцати, с цыганскими кудрями, в кожаной безрукавке, и она, в серебряном комбинезоне, тоненькая, как рябина. Влюбленные разговаривали, глядя друг на друга, и не заметили ни меня, ни ворона. Я подумал, что мы со Светкой тоже хорошо смотрелись бы на таких лошадках. Жаль только, нет у меня кожаной безрукавки!

Ворон, заканчивая завтрак, проскрипел:

— Вспомни! Когда ты говорил во дворе с кем-то о звезде, не было ли каких-нибудь странностей? Может, какие-то расспросы? Подозрительные замечания?

Я зажмурился и стал вспоминать.

Подбирая остатки сыра, Степа ожесточенно шуршал на пеньке бумагой.

— Нет, — вздохнул я. — Ничего такого. Чтоб она провалилась, эта звезда! Дрянь бракованная.

Он вдруг замер. Поднял голову. У основания клюва сидела крупная сырная крошка.

— Что ты сказал?

Я пожал плечами.

— Ничего.

Ворон сверлил меня взглядом.

— Повтори то, что ты только что произнес, Дима!

— Я сказал: «проклятая звезда».

— А потом?

Я подумал.

— «Дрянь бракованная»!

Степа просиял:

— Вот!

Ничего не понимая, я уставился на сыщика.

— Где ты это слышал: «дрянь бракованная»?

— Не знаю. А что?

Он взлетел на ветку и в волнении пробежался по ней вперед-назад.

— Помнишь, я осматривал комнату Сергея Кривулина?

— Ну, да.

— Ты еще все время спрашивал, что я там нашел!

— Помню, конечно.

Так вот! Я нашел там маленький бриллиантик. Под стол закатился. Наверное, грабитель уронил звезду на пол и впопыхах не заметил, что при падении один камешек от нее отскочил.

— Ух, ты! А где сейчас этот бриллиантик?

— Я спрятал его в дупле, — ответил Степа. — Место надежное! Уверен, когда преступник принес трофей домой и как следует разглядел звезду, он решил, что она ему так и досталась — без одного бриллианта. Не исключено, вор сверился с каталогом: у маршальской звезды шесть бриллиантов. Значит, одного нету. Пока не вставишь недостающий камешек, звезду по хорошей цене не продашь. Досадно! Вот откуда — «дрянь бракованная».

— Блеск! — обрадовался я. — Теперь надо вспомнить, кто говорил мне эти слова, — и дело в шляпе. Это и есть бандит.

— Именно!

Я задумался.

Сыщик ждал, глядя на меня во все глаза.

— Послушай, Степа. Знаешь, что? Пожалуйста, полетай где-нибудь минут пятнадцать. А то ты меня собой смущаешь.

Ворон с готовностью улетел.

Мне всегда лучше думается, когда я хожу.

Я начал делать вокруг ясеня концентрические круги. Льдинки в лужах хрустели под ногами. Через пару минут я уже знал имя вора.

Когда Степа вернулся и увидел мое ошарашенное лицо, он хмыкнул:

— Даже так?

Я проговорил жалобно:

— Но он же находился в Саратове! Ты сам проверял.

Степа пояснил:

— Юра не воровал звезду. Он был наводчиком. Непосредственный исполнитель — Стас. Тот еще приятель!

Я продолжал сопротивляться:

— Но зачем это Юрке?

— Долги! — объяснил ворон. — И Юра, и Стас должны были одному типу кучу денег.

— Какому типу?

— Массажисту, который с пловцами работает. Я его видел: темная личность. Они взяли у него в долг, но вовремя не отдали. Наросли проценты…

— А, — сказал я.

— Массажист угрожал все рассказать их родителям и потребовать долг. От такой суммы, я думаю, ваши хирурги хлопнулись бы в обморок! И Стас придумал: ограбить какую-нибудь квартиру. Твой брат долго не соглашался, но… Стас слышал, что за границей хорошо идут иконы, и давил на Юру: подбери квартиру с иконами.

Степа прогулялся по ветке.

— Мне сразу не понравилось, что у вас дома имеется бинокль. Почти половина квартирных краж совершается с предварительным осмотром объекта через окуляры бинокля. Квартира Кривулиных оказалась идеальным вариантом. Я проверял: иконы можно было заметить через окно. Думаю, твой брат поставил Стасу условие: ограбление должно произойти тогда, когда он будет в отъезде. Юра считал, что так для него безопаснее. Кстати, оба могли ничего не знать о маршальской звезде. Она стала, так сказать, приятным сюрпризом. Правда, звезда же их и погубила!

Я судорожно сглотнул:

— Мне надо срочно поговорить с Юркой!

— Поговоришь. Но вначале мы заберем звезду и вернем ее Светлане Алябьевой. Адрес Стаса знаешь?

— Не знаю.

— У брата наверняка записан. Ночью, когда он будет спать, загляни к нему в записную книжку.

— Нет! — сказал я. — Не стану!

Степа нахмурился.

— Это же родной брат! — воскликнул я. — Как ты не понимаешь! Ты хочешь, чтоб я его предал?

Ворон усмехнулся.

— Кстати, о предательстве. Неужели ты думаешь, твой братец не догадывается, кто угостил тебя по голове железной трубой?

— Какой… трубой?

— Рядом с подъездом я нашел в кустах обрезок трубы. На ней — два твоих волоска.

Я молчал, подавленный.

— Значит, так, Дима! — жестко проговорил сыщик. — Сегодня ночью ты узнаешь адрес Стаса. Мы с тобой забираем у этого негодяя звезду, после чего ты обо всем сообщаешь брату. Я уверен, Юра захочет явиться с повинной.

— Как это?

— Явка с повинной — это когда преступник сам приходит в милицию и сознается в преступлении. Милиция обожает такие вещи.

Слово «преступник» по отношению к Юрке больно резануло ухо. Я тяжело вздохнул:

— Ладно, Степа. Я согласен.

Дальше я жил, как в тумане.

Когда на следующий день я вышел из метро «Новые Черемушки» и отыскал по бумажке дом Стаса, Степа уже поджидал меня на козырьке нужного подъезда.

Я знал, что Стаса сейчас нет дома: они договорились с Юркой прошвырнуться в Сокольники на хоккейный матч.