Аркадий Минчковский - Старик прячется в тень

— За этих-то паршивых оловяшек?

— А зачем и кому нужны твои коробки?

На этот вопрос было трудно ответить. Ромчик знал, что без коробок жизнь его сделалась бы бессмысленной. Правда, другим этого было не понять.

— Нужны, — просто сказал он. — Хочешь, за «Аду»? Она еще царская, ни у кого из мальчишек нет.

— Все пять?

— Ага.

Все пять за какую-то несчастную «Аду»? Пять отличных оловянных солдатиков! Теперь пришла очередь возмутиться Адриану.

— С ума спятил, — сказал он и расхохотался.

Торговались долго. В конце концов сошлись на пяти редких коробках. Была среди них и «Ада». Была еще из-под каких-то смешных папирос «Бегемот». Ромка уверял, что у него самого второй такой не осталось, но Адриан знал, что Ромка врет. Так-то он и расстанется с единственной! Адриан сложил коробки одна на другую и подумал, что теперь обязательно соберет коллекцию еще почище Ромкиной. Пять солдатиков, один конный и четыре пеших, выстроились на Ромкином подоконнике, навсегда перейдя под его командование.

Тут мальчиков позвали пить чай.

Проходя мимо дверей кабинета, Адриан заметил, что чехлы на картинах сняты, и решил, что Сожич это сделал специально, чтобы похвастаться картинами перед отцом.

За столом Адриан и Ромчик молчали. Обжигались чаем и поглощали свежее варенье из крыжовника. Ромкина мать потихоньку подвигала им крендельки. Крендельки были с маком, пахучие, вкусные. Отец говорил мало. Зато Ян Савельевич все время болтал. При этом он так размахивал руками, будто дирижировал оркестром. Сожич обижался на крутовскую публику, говорил, что встречает тут повсюду непонимание и притеснение и что торговать ему становится все трудней. Тут же рассказывал разные смешные истории, над которыми больше всего смеялся сам. Когда напились чаю, Ян Савельевич предложил пройти в сад. Наверно, ему не терпелось похвалиться перед отцом своим садом.

Они поднялись из-за стола. Отец Адриана поблагодарил за чай и покорно пошел вслед за хозяином.

Мальчики поскорее налили чай в блюдца и разом втянули его в себя.

— Спасибо!

Анна Михайловна кивнули и чуть улыбнулась.

— Пожалуйста. Ну, как ты живешь, Адриан?

— Ничего, хорошо, — сказал он.

— В городе летом?

— В городе.

— Ромчик тоже вот уговаривает оставить его здесь.

— Не поеду я в деревню. Сказал! — буркнул Ромка.

— Ну, ну, Рома. Чем же ты занимаешься, Адриан?

— Так, всем…

— А почему у нас редко бываешь?

— Так ведь Ромы не было.

— Ну, теперь-то он здесь.

Она составила посуду на поднос и понесла на кухню. С Ромкиной мамой можно было говорить, не то что с Яном Савельевичем. Тот всегда был занят чем-то своим. Адриан заметил, что при Сожиче и Анна Михайловна обыкновенно молчала.

— Пошли посмотрим картины, — предложил Адриан, кивнув на дверь кабинета.

— А что на них смотреть? Я и так с закрытыми глазами их знаю. Ну, раз хочешь, идем.

И они вошли в кабинет.

Над диваном высилась большая картина в золоченой раме. На ней и вправду, как рассказывал Ромка, розовый амурчик целился из лука в большую голую тетку. А в облаках летали ангелочки. Один из них играл на лире, второй трубил в рог. Другая картина, которую рисовал крутовский Чикильдеев, была на эту совсем не похожа. Та, с амурами, гладкая и блестела лаком, а на чикильдеевской мазки наляпаны грубо и широко. На каких-то смятых тряпках стояла тарелка с селедкой, голову которой Адриан разглядел в прошлый раз. Дальше синела бутылка. На ней отражалось маленькое светлое окошечко. Адриан подошел поближе, чтобы рассмотреть эту странную картину.

— Ерунда, — сказал Ромчик. — Я же тебе говорил, ерунда.

— Ага, — согласился Адриан. И вдруг он заметил, что краска в левой стороне картины, ближе к нижнему углу, облупилась, и там, вместо грунта, проглядывал поблескивающий лаком желтый стариковский палец. Палец охватывал что-то круглое. Если не приглядываться, этого можно было и не заметить. Но Адриан ясно видел палец и не мог оторвать взгляда от картины.

— Ну, нагляделся на чепуху? Пошли, — позвал Ромка.

— Идем.

Они вернулись, и Ромка предложил сгонять партию в военно-морскую.

Адриану сейчас было, конечно, не до игры, но приходилось прикидываться, что ничего не случилось. Он согласился и, получив листок, стал затушевывать кораблики. Потом Адриан отмечал точками попадания и сам посылал снаряды в корабли Ромки. Но вместо листка в клеточку все время видел перед собой странный палец. Неужели ему показалось? Он вспоминал место на картине, где облупилась краска, и старался получше его запомнить. Очень скоро Адриан продул партию. Ромка был доволен.

— Все потопил! Виктория! — воскликнул он. — Хочешь еще? Реваншную?

Но какой тут реванш? Адриану совсем не до того. И тут как раз его позвал отец.

— Где ты там, Адриаш? Прощайся. Пошли…

Он уже стоял в передней с фуражкой в руках.

— Приходи, — сказал Ромчик.

— Приду, — кивнул Адриан.

Ян Савельевич проводил их до ворот.

— Так я буду ждать, — улыбаясь, на прощание сказал он и запер за ними калитку.

Как только вышли на улицу, отец сразу повеселел. Он начал расспрашивать о всяких крутовских новостях: о лучшем городском голкипере Пуни, который был капитаном команды и которого хотели забрать в Москву в сборную; о том, верно ли, будто в Крутове появились два пожарных автомобиля и на улицах установили сигнализацию. Пожарных машин Адриан еще не видел. На красные железные коробки на некоторых углах действительно поблескивали на столбах круглыми стеклышками. Так и тянуло разбить стекло, нажать на кнопку и посмотреть, скоро ли приедут пожарные.

Раньше Адриан без конца бы рассказывал отцу про все, что есть нового в городе, но сейчас едва успевал отвечать на вопросы. Из головы никак не выходил желтый согнутый палец на чикильдеевском полотне.

Уже подходя к дому, он вспомнил, что оставил у Ромки выменянные на солдатиков коробки, с которых задумал начать новую коллекцию.

Ночью Адриану снился сон. Он бежал вниз по улице Революции и догонял исполкомовский автомобиль, в котором, одетый в кожаную тужурку, ехал Валечка-Козлик. А за Адрианом гнался Ян Савельевич. Вот он уже догнал его и над головой Адриана блеснула сабля. Но оказалось, что это не сабля, а подсвечник. Автомобиль исчез, а Ян Савельевич превратился в старика с бородкой. Подсвечником в скрюченных пальцах старик ударил Адриана по затылку. Адриан хотел закричать, но не смог и проснулся.

Он лежал в своей постели. Подушка сбилась на сторону. Адриан понял, что стукнулся головой о железные прутья спинки кровати.

Вдруг он услышал, что в соседней комнате негромко переговариваются родители.

— Знаешь, Надюша, — это говорил отец. — Все-таки чертовски не понравился мне этот Сожич.