Александр Кулешов - Счастливчики с улицы Мальшанс

Кончив петь, Юл приходил в себя; вместо великолепных женщин на площадке, тяжело дыша, отплясывали старые Фанфани, а за столиками сидели занятые своими делами букмекеры.

В три часа Юл шёл домой. Он жил там же, где Род и Нис, в одном с ними доме на улице Мальшанс.

Улица Мальшанс была ещё уже, ещё темней, ещё бедней, чем та, на которой находились метро и кафе «Уголок влюблённых», Дома на этой улице были старые, из серого, потемневшего от сажи и времени кирпича. Железные лестницы, словно шрамы, бороздили унылые фасады. Дома стояли тесно друг к другу и образовывали глубокие колодцы, где царили вечный мрак и сырость, где всегда пахло кухней, нечистотами и кошками. Разноцветное изношенное белье плескалось здесь на ветру, подобно знамёнам разбитых армий неудачников.

Тротуары на улице Мальшанс были всегда замусорены, на мостовой стояли непросыхающие лужи, из окон всегда доносился детский плач.

Это была унылая улица, беспросветная, как жизнь её обитателей.

Юл углублялся в неосвещённую подворотню, проходил двор, колодец, поднимался по неровной крутой лестницу на седьмой этаж и, вынув ключ, открывал скрипевшую дверь. Дверь вела в длинный коридор, с обеих сторон которого располагались мансарды. В одной из них и жили Юл с матерью.

Когда он приходил домой, мать уже спала в своём углу за ширмой. Вообще-то говоря, она не спала, но Юл очень огорчался, что она так долго ждёт его, и мать притворялась спящей. На столе, прикрытый газетой, стоял ужин: хлеб с маслом, стакан молока, помидор.

Юлу но хотелось есть — в кабачке он наедался за вечер сухим картофелем, маслинами, орешками, всякой ерундой, подававшейся к виски. Но, в свою очередь не желая огорчать мать, Юл нехотя съедал ужин и отправлялся спать к себе за ширму. Засыпал он сразу тяжёлым, свинцовым сном.

К моменту, когда Юл ложился в постель, Нис спал уже пятый час сном идеально здорового юноши. Нис жил вдвоём с братом Клодом. По утрам они делали гимнастику, обливались из таза холодной водой.

Клод работал на заводе и был секретарём партийной ячейки. Раньше он тоже занимался боксом. Теперь времени не хватало. Но за спортивными успехами брата он следил внимательно и радовался им.

А вот Род, хоть и ложился рано, засыпал долго. Квартира Рода была одной из лучших в доме: три комнаты, кухня. Не было только ванны. Отец Рода работал мастером на том же заводе, что и Клод, прилично зарабатывал. В квартире стояли телевизор, холодильник, хорошая мебель — всё это приобреталось в кредит и уже было наполовину оплачено. По воскресеньям господин Штум, отец Рода, шёл с женой в кинотеатр, а потом обедал с ней где-нибудь в центре города, в хорошем ресторане. Услужливые официанты в белых смокингах, сверкающие белизной скатерти, лепные потолки создавали ощущение благополучия и прочности положения.

Господин Штум работал на заводе уже двадцать лет. Почему его могли коснуться перемены, связанные с дальнейшей автоматизацией производства завода? Может быть, кого-нибудь и уволят, конечно. Но не его же! Это такие вот бунтари, как Клод Роней, распускают всякие слухи. А между прочим, Клод тоже без пяти минут мастер и зарабатывает достаточно. Так помалкивал бы себе…

Однако где-то в глубине души господин Штум ощущал иногда тревогу и тогда пропускал бутылочку-другую. Глупая тревога пропадала, и господину Штуму сразу становилось ясно, что уж кому-кому, а ему какие-либо неприятные перемены никак не угрожают.

Что действительно огорчало господина Штума, а ещё больше его супругу, так это их сын. Бездельник! Самый настоящий бездельник! Вот друзья его — этот Юл Морено и Нис Роней — ведь при деле. Конечно, бренчать на гитаре в кабаке не занятие для мальчишки. Но всё же работа. И главное, платят хорошо. А Нис, так тот даже учится! Через два года он станет механиком. Сам-то Клод, конечно, бунтарь, но брата, надо отдать ему должное, держит в руках. Не хуже отца воспитывает. А всё почему? Да потому, что его самого старый Роней в руках держал! Жалко, не дожил старик — порадовался бы на сыновей. А бездельник Род ничего не желает делать — ни работать, ни учиться. Вечно ого где-то носит! Вот когда показывают фильмы про бандитов, тут он дома. Тут его никакими силами от телевизора не оттащишь! Всю комнату завалил этими «чёрными» романами. Даже на журнал «Сыщик» подписался.

В прошлом году господин Штум обнаружил при очередной проверке карманов сына — разумеется, в его отсутствие — кастет. Кастет обошёлся Роду дорого: он смог убедиться в том, что широкий, оставшийся от военных времён отцовский ремень куда более страшное оружие.

Когда господин Штум кричал на сына, грозил выгнать, Род отвечал:

— Чего кричишь, отец? Ты же сам говорил: главное — уметь устроиться в жизни. Так не беспокойся. Я устроюсь. Долго у тебя на шее не просижу. А если я надоел тебе, пожалуйста, могу уйти.

Но тут вмешивалась мать, начинались слёзы, и в пору было самому бежать из дому. «Чёрт с ним в конце концов, — рассуждал господин Штум. — Возраст!.. Придёт время — образумится. Ведь не пьёт, не ворует, не скандалит…»

Начался дождь. Он стучал по крышам, по стёклам окон, по асфальту. То усиливался, то ослабевал.

Кое-где в домах зажёгся свет: немало жило на улице Мальшанс таких, кто вставал на работу задолго до зари. Откуда-то донёсся грохот ранних грузовиков, где-то закричал ребёнок… И всё же над городом, над улицей Мальшанс ещё висела ночь. Дождь делал её ещё темней. В такую погоду самолёты не взлетают, хотя, пробив тьму и облака, они рано или поздно поднимаются к солнцу. Но метеорологическая служба запрещает полёты: слишком легко разбиться, так и не выбравшись из туч.

Улица Мальшанс не имела метеорологической службы. Никто не запрещал её обитателям, если они могли, пробиться из своих мрачных дворов, из своих тёмных квартир, из своей унылой жизни к свету и простору. Если они могли. И если не разбивались и пути.

Например, Нис Роней, Род Штум и Юл Морено твёрдо решили пробиться.

Такая вывеска висит у входа в спортзал. Висит косо — это я её прибивал, и не хватило гвоздя. Конечно, наш спортзал не первого сорта, но папа Баллери не жалуется — дураков хватает.

Просто поразительно, сколько людей хотят быть сильными и ловкими и при этом совсем не тренироваться!

Вчера, например, пришёл парень — смех один: шея как у гуся, прыщей больше, чем волос, руки — карандашом перешибёшь. Пришёл изучать каратэ! Папа Баллери серьёзно так осмотрел его, заставил присесть — тот чуть не свалился, умора! — пощупал «мускулы» и говорит:

— У вас хорошие задатки. Мне ещё трудно что-нибудь утверждать, но думаю, что через двадцать — двадцать пять уроков банда хулиганов не будет представлять для вас какую-либо опасность.