Олег Грудинин - Обыкновенное мужество

Уходя с кормы, я заметил сбоку на поручнях мокрый конец швартового каната. Вода еще капала с него. Почему бы это! И что за «буек» рядом с лодкой? К чему он привязан?

Я посмотрел назад по ходу нашего судна. Лодки уже не было видно. Ее спрятала вечерняя мгла.

Из Кронштадта мы выходили ночью. Нам дали задание: дотащить до Ленинграда большой железобетонный дебаркадер — плавучую пристань.

В заливе начинало штормить. Капитан сердился:

— Как я дотащу в такую погоду эту бандуру?!

— Дотащите, — увещевал его начальник Кронштадтского причала. — Потихонечку, полегонечку, дотащите за милую душу.

— Шторм! А тут целый дом, парусить будет! — волновался капитан.

— Ничего. Ветерок меньше шести баллов — и тебе в лоб. Остойчивее пойдешь. Давай, давай! Ни пуха тебе, ни пера! Шести футов под килем!

В заливе волна была не такая добрая, как под прикрытием острова. Здесь она хлестала и окатывала палубу.

Сменившись с вахты и переодевшись в сухое, я пошел к радисту. Это был старый моряк торгового флота, плавал он уже около тридцати лет и знал много интересных историй. Сначала — по моей просьбе, как обычно, — он объяснил мне назначение радиоаппаратуры и принципы ее действия, затем рассказал несколько случаев из своей жизни.

— Вот эта рука, — вытянул он свою узкую, нервную руку, — шесть раз давала сигнал «SOS».

Мне стало смешно.

— Глупые люди были в старину. Тела надо спасать, а не души какие-то!

Радист усмехнулся:

— Молод ты еще. Сколько тебе сейчас, а?

— Семнадцатый.

— Да-а, это годы! Ну, желаю тебе никогда не подавать этого сигнала. А теперь… знаешь, иди спать. Поздно уже.

— До свида…

Короткие резкие звонки оборвали мои слова. Радист тревожно сказал:

— Сигнал «Все наверх!». Беги на свое место! — и кинулся к аппарату, стал вертеть ручки настройки.

Мое место было на мостике около капитана. Когда я взлетел туда, капитан, стараясь переселить шум ветра, кричал старшему помощнику, стоявшему вахту:

— Не успеем дойти!.. Затонет!.. Железобетонная посудина!.. Тяжелая!.. Да и пробоина, кажись, большая! Пластырь не подвести сейчас!.. Сторожа с дебаркадера снял? И как ты недосмотрел? Сходи туда. А я здесь, на мостике…

Ветер хлестал в лицо солоноватой водяной пылью. Пароход вздрагивал, как норовистый конь. Чувствовалось, с каким напряжением он вытягивает огромную баржу-пристань.

— Минут через двадцать затонет! — крикнул старпом, взбегая по трапу. — На буксирном тросе… только и держится!.. Вода подошла почти к палубе дебаркадера!

— Даем сигнал бедствия! — решил капитан. — Самим теперь не справиться! Если дебаркадер совсем набок пойдет, пароход перевернуть может! Тяжесть какая! — и, нагнувшись над столиком справа от рулевого, он бистро стал писать на бланке радиограммы координаты.

— Может, отпустим буксирный трос? — спросил старпом, посмотрев на креномер. — Беды бы не случилось. А? Товарищ командир?

Только сейчас я почувствовал, что палуба под ногами стоит косо.

— Нельзя! — голос капитана вдруг стал хриплым. — Доставать потом будет трудно. На самом фарватере затонет. Кораблям путь преградит. Правее руля! Ракитин, радисту радиограмму. Бегом!

Едва увидев меня в дверях рубки, радист включил передатчик. В полутьме зеленоватым тревожным светом замигала лампочка, коротко, сухо защелкал ключ, губы радиста медленно зашевелились, выговаривая: «SOS! SOS! SOS! Я «Адмирал Нахимов», терплю бедствие, координаты…»

Тихо прикрыв за собой дверь, я вышел из рубки. Крен под ногами увеличился. Ветер ревел. Волны грохотали. Струи воды стекали по палубе, ноги скользили. Хватаясь за поручни, я взобрался на капитанский мостик.

— Ракитин, беги в корму! Узнай, что там… — приказал капитан.

И снова, хватаясь за поручни, я бежал, поскальзываясь, едва не палая. Но вот поручни кончились. Впереди скользкая траповая площадка. Я уловил момент, когда стих порыв ветра, и побежал через площадку. Боковым зрением я увидел, как большой деревянный рундук с такелажным имуществом сорвался с креплений. Миг… и тяжелый удар по ногам сбросил меня в воду.

Наверное, я очень ненадолго потерял сознание, потому что, когда пришел в себя, увидел, что барахтаюсь в кипящих волнах всего метрах в пятидесяти от парохода. Ветер быстро относил меня в сторону. Я успел уже наглотаться воды. Брызги и горькая пена мешали дыханию. Ботинки, вдруг ставшие пудовыми, тянули ноги вниз.

«Сейчас потону», — вспыхнула ясная мысль. И я закричал. Где там! Своего собственного голоса мне и то не было слышно.

«SOS… SOS… SOS…» — забарабанили в сознании молоточки сигналов «Спасите наши души». Так вот что имел в виду радист, говоря о душах!

Набрав в легкие побольше воздуху, я нырнул и принялся стаскивать ботинки.

Без ботинок плыть стало легче, но дышать все равно удавалось лишь урывками, и я задыхался. Казалось, вот-вот сердце выпрыгнет из груди. Волны перекатывались через голову. Неизвестно, сколько времени я таким образом боролся за жизнь в этой бурлящей, ноющей темноте. Может, час? А может, сутки?

И вдруг перед моими глазами мелькнул оборванный конец стального троса. Я уцепился за него. Наконец-то у меня появилась точка опоры.

Я поднял голову. Из воды поднималась скользкая серая стена. Берег?

Судорожными движениями, перебирая трос, я подтянулся к стене. Ни ступеньки, ни выступа.

Собрав остатки сил, я, как по канату, полез по тросу вверх.

Не знаю, как мне это удалось, только я сумел забраться по тросу и проползти несколько метров по холодному гладкому берегу. Потом я растянулся, закрыл глаза и… заснул. Да, заснул! Скорее всего это был даже не сон, а глубокое забытье.

Разбудил меня свет луны. Сильные голубые лучи били в глаза, меня била дрожь. Я сел и огляделся. Нет, я был не на берегу! Сзади меня молчаливо возвышались палубные надстройки большого корабля. Мои ноги упирались в фальшборт.

Я с трудом поднялся на ноги. Ни души! Все кругом носило отпечаток разрушения и пустоты. Темно-ржавая палуба, облезлые стенки рубок, разбитые стекла иллюминаторов, исковерканные взрывом люки и трапы. Справа, слева, сзади поднимались из воды такие же остовы.

Да это же кладбище кораблей! Вот, оказывается, куда я попал!

Пронизывающий ветер заставил меня искать укрытия. Осторожно спустившись по трапу на среднюю палубу, я заглянул в помещение. Вероятно, раньше здесь был салон. Теперь по нему гулял ветер, углы скрадывала тень, где-то ниже плескалась вода.