Анелюс Маркявичюс - Призраки подземелья

Долго ломать голову им не пришлось, потому что вскоре одно из окон первого этажа заскрипело, стукнуло и начало медленно открываться. Затем в окне появился стул и стал медленно опускаться на веревке.

Старый учитель обо всем подумал. Хотя он жил на первом этаже, внизу был полуподвал, и окно поэтому находилось довольно высоко. Стул пришелся очень кстати.

Какая-нибудь минута, и вся компания уже забралась в комнату.

— Смешно? — спросил учитель. — Гроза нарушителей дисциплины — старик Пуртокас — заставляет школьников лазать в окно! Но теперь жена не пустила бы ко мне самого господа бога. По воскресеньям моя хозяюшка ходит в костел. Я предвидел, что меня попросту запрут, вот и…

Учитель смотрел на ребят ласково, чуть улыбаясь. Его глаза повеселели. Видно было, что он сам доволен своей хитростью.

— А мы подумали, что больше не станете читать, — брякнул Зигмас.

Костас наступил ему на ногу. Ромас ткнул локтем в бок — дескать, молчи, дурак.

Учитель удивленно пожал плечами.

— Ну?! Напрасно. Я этого воскресенья никак не мог дождаться. Я же хорошо вас помню. Только вот тебя что-то забыл, — сказал он, глядя на Йонаса.

— Я в другой школе учился, — ответил мальчик.

— В другой? Вот оно что! А я-то думал, что начинаю забывать своих учеников. А это значило бы — уже не гожусь в учителя. Но не будем тратить времени напрасно, его у нас мало, — заторопился учитель. — Поищите-ка на этой полке, — показал он. — Мой домашний диктатор, чтобы я не переутомил себя чтением, спрятал рукопись между какими-то книгами. Тереза думала, я сплю, а я подглядывал, прикрыв глаза.

Ребята бросились к полке и быстро разыскали рукопись.

— Помните, на чем мы остановились в прошлый раз?

— Да! — воскликнули все хором.

А Костас уточнил:

— Отец Хауст отравил суфрагана.

Учитель развернул рукопись и прочел:

— «В тот же день, как только дошла до нас весть о смерти суфрагана, святые отцы и иезуиты взяли себе всю его библиотеку».

Учитель остановился.

— Нет, пожалуй, не взяли… «confiscabat», стало быть, конфисковали…

Он продолжал: «Оказалось, среди книг библиотеки было много еретических, извращающих учение Христа, клевещущих на церковь и ее слуг, а также мирских.

Отец провинциал [11] Провинциа́л — глава иезуитской провинции. Для удобства действий иезуитского ордена в некоторых странах имеется по нескольку «провинций», во главе которых стоят высокопоставленные деятели ордена, имеющие непосредственную связь с генералом (главой) ордена. повелел эти еретические книги сжечь. Во дворе коллегии [12] Колле́гия — иезуитский монастырь; обычно в коллегиях размещаются учебные заведения, руководимые иезуитами и существующие на средства ордена иезуитов. перед костелом, при участии отцов и послушников ордена, был разложен костер из поленьев и еще добавлено дегтя. Все встали округ. Отец провинциал взял первую книгу, разорвал ее и бросил в огонь со словами: «Во славу святой церкви, да сгинет в жарком пламени книга еретиков, а сами они и учение их пусть рассеются, как этот дым рассеивается в воздухе, аминь!»

За ним по очереди брали книги отцы магистры, отцы диспуторы [13] Отцы маги́стры, отцы диспуто́ры — священники, занимающие высокие посты в ордене иезуитов. , послушники и, обходя вокруг костра с песнопениями, бросали их в огонь.

Среди этих книг не было катехизиса, переплетенного в сафьяновую кожу, золотом и жемчугом украшенного. Он был обещан мне, но отец Прото́рий, хранитель сокровищ, не спешил отдать. А когда, спустя некоторое время, я напомнил ему об этом, отец Проторий сказал, что драгоценность эта действительно мне принадлежит, однако по пути от библиотеки суфрагана к месту сожжения она исчезла, и никто не знает куда.

Прости, о господи, ничтожному слуге твоему алчность к мишуре земной, но, когда отец Проторий — хранитель сокровищ — был в отъезде, взял я свечу, кирку и потайным ходом из костела Святого Иоанна спустился в подземелье. Пройдя под костельной стеной по узкому, с низкими сводами лазу, я уперся в глухую стену. Казалось, дальше хода нет. Однако с того места подземелье разветвлялось на три прохода: восточный вел через улицу в сторону кафедрального собора, замка и костела Святого Николая. В этом проходе были усыпальницы знатных людей — вельмож, магнатов, сенаторов, рыцарей. Западное ответвление соединялось с подземельем костела доминиканцев [14] Доминика́нцы — члены ордена доминиканцев (или ордена проповедников), который был основан в 1216 году в Италии Доми́ником Гу́сманом. Орден доминиканцев существует и в настоящее время. Доминиканцы известны своей фанатичностью и жестокостью в преследовании еретиков. Из них обычно вербовались инквизиторы. , но проход и большая часть подвалов также были заставлены гробами. Только в двух подвалах были живые люди. Там сидели враги ордена, а также преступившие закон отцы иезуиты. Самым запутанным, со множеством тупиков-подвалов, было южное подземелье.

Пройдя по нему, я нашел тайный колодезь и спустился в него. Здесь от лаза отходило множество подвалов с железными, вделанными в стены сундуками, в которых хранились сокровища ордена. О, дьявольский соблазн! В эти подвалы запрещено было входить, но я вошел.

Железные сундуки-лари были с толстыми стенками и заперты, каждый на два замка, но мои грешные очи сквозь эти железные стены с запорами видели золотые дароносицы [15] Дароно́сица — небольшой сосуд, в котором священник носит «святые дары» (хлеб и вино) для причащения на дому больных или умирающих. и кубки, медальоны тончайшей работы, украшения, бриллиантовые и жемчужные ожерелья, которые, словно месяц, распространяли вокруг белое сияние.

Адские козни!

Мой разум помутился, я стал озираться в поисках какого-либо орудия или камня, чтобы ограбить свой орден, но господь не допустил такого смертного греха. Он обратил мои глаза на свежевмурованную плиту рядом. И хотите верьте, хотите нет, но отец небесный знает, что это правда, чей-то голос — ангельски чистый и звонкий — молвил мне в самое ухо: «Сокровища отца Протория». Я отковырнул плиту, и глаза разбежались. Здесь были золото и серебро, деньги и украшения, а вдобавок ко всему — обещанный мне катехизис в дорогом окладе. Только не было ключика к нему. Я спрятал катехизис за пазуху. Затем руки мои кощунственно потянулись к чужому добру. Я взял золотой медальон и еще небольшую ниточку жемчуга и закрыл плиту, ибо не только вспомнил, но, казалось, воочию увидел корчащегося в адском пламени известного своей жадностью отца Перге́на, похитившего золотую дароносицу и осужденного на вечные муки. Спешно стал отступать я от этого грешного места. И в это время раздались неподалеку какие-то звуки, словно звон серебряного колокольчика. Я остановился, а звуки эти все приближались, потом, будто от дуновения, огонек свечи заколебался, и по телу моему пробежали мурашки. Пламя начало метаться, и предстал предо мной белый призрак. Из глаз и ушей у него вырывались языки пламени, а в костлявых руках держал он серебряный сосуд и размешивал в нем пылающую отраву. Господи, смилуйся надо мной, грешным, и не карай сурово, когда предстану перед тобой! С тех пор я лишился покоя и часто слышу это проклятое звяканье сосуда и даже чувствую запах яда.