Анелюс Маркявичюс - Призраки подземелья

— Нет. Я учусь в школе.

— А сюда пришел уроки делать?

— Я постучать только хотел, — оправдывался мальчик. — Мне только постучать надо было. Правда…

Его голос был так искренен, что Аго́та, здешняя дворничиха, крупная, сильная, но добродушная женщина, отпустила его, загородив, однако, дорогу к воротам.

— Говоришь, постучать хотел?

— Только постучать, честное пионерское!

— А для чего?

Костас растерялся:

— Это тайна, я не могу сказать.

Подозрения снова вернулись к дворничихе.

— А учитель тебя знает? Подтвердить может, что ты не врешь?

— Конечно, знает, и как еще! — ответил он радостно.

— Ну, зайдем, спросим! — она крепко сжала руку мальчика.

Но Костас рванулся в сторону:

— Нельзя заходить туда.

Эта здоровенная женщина может все испортить. Жена учителя узнает, что ребята ходят под окна, и тогда-то уж она примет меры, чтобы к учителю невозможно было добраться.

Дворничиха крепко держала Костаса за руку.

— Ага, не хочешь! Известное дело, стыдно в глаза посмотреть учителю. Но я все равно тебя сведу. Пусть сам увидит, полюбуется, какие у него ученички.

Она потянула упирающегося Костаса за собой, поднялась на крылечко, позвонила.

Вскоре дверь приоткрылась, и в ней показалась жена учителя.

— Я вот тут мальчонку схватила, под вашими окнами шарил, — с гордостью сказала Агота. — Небось воришка какой-нибудь. Забраться хотел.

Жена учителя высунулась из двери и, узнав Костаса, так и всплеснула руками:

— Вот хорошо, а я-то думала, как бы мне поймать кого-нибудь из них!

Костас, услыхав эти, как показалось ему, ничего хорошего не сулящие слова, рванулся изо всех сил в сторону и, высвободившись из рук дворничихи, пустился бежать. Только его и видели.

Неудавшийся подвиг Костаса сначала всех насмешил, а потом всерьез опечалил. Даже Зигмас молчал и не приставал к приятелю, хотя в глубине души и хихикал, представляя, как дворничиха поймала Костаса и как он испугался. Дом учителя стал отныне для них как бы неприступной крепостью, охраняемой неумолимыми грозными стражами. И все-таки нужно было пробраться в эту крепость, надо было дочитать до конца старую рукопись. Десятки самых разных проектов, планов, предложений возникали у ребят. И ни одно из них, по зрелом размышлении, никуда не годилось. В конце концов решили отложить все дальнейшие действия до следующего воскресенья, когда жена учителя выйдет в город, и тогда либо проникнуть в квартиру, либо поговорить с Пуртокасом хотя бы через окно. А пока что ребята каждый день после обеда ходили в школу и работали в парке, во дворе. Когда парк и школьный двор были приведены в порядок, принялись за разрушение старинной стены, оставшейся от монастыря. Наконец верхняя часть стены была снесена, нижнюю же требовалось оштукатурить и побелить. Но не хватало песка и извести. Кроме того, еще совсем не ясно было, допустят ли их к этому делу, когда песок и известь появятся. Скорее всего, это дело «захватят» старшеклассники, как и все другие самые интересные работы. Во всем они разбираются, все умеют, и можно подумать, что младшие уже не знают, с какого конца взять мастерок или кисть.

Они проболтались день, другой, ничего не делая, и не было видно конца этой «безработице».

Только тогда ребята вспомнили о Йонасе, который уже несколько дней не показывался.

— А может быть, он занимается? — предположил Костас.

— Занимается?.. Книжечками… — усмехнулся Ромас.

— Спросим, что он сам скажет.

— Чего спрашивать! Конечно, наврет, что повторяет… Знаешь что, лучше проверим, занимается ли он.

— А как ты проверишь?

— Пойдем и посмотрим, что он делает.

Прихватив Зигмаса и Симаса, они направились к Йонасу.

Мать Йонаса — вдова, швея на фабрике — недавно вернулась с утренней смены и варила обед.

Они спросили, где Йонас.

— Йонас занимается, — ответила женщина.

Ребята переглянулись: «Зря заподозрили товарища».

— Мы хотели немножко поговорить с ним. Мы не помешаем.

— Да ведь он не дома, а у товарища занимается. Каждый день ходит, говорит, что там лучше. Товарищ ему помогает.

Назавтра ребята собрались неподалеку от дома, где жил Йонас. Забравшись кто за ограду, кто за угол, они следили за воротами, из которых должен был выйти Йонас.

Йонас действительно вышел. Вышел, огляделся по сторонам и нырнул, словно в мешок, в соседнюю уличку, которая тупиком упиралась в гору.

Ромас и Симас бросились за ним. На одной стороне улицы, на откосе, стоял заброшенный газетный киоск, окруженный кустами. Ребята видели, как Йонас забрался в кустарник. Подождали немного. Он не появлялся. Тем временем подбежали Зигмас и Костас. Все четверо тихо подкрались и окружили кустарник, но Йонаса не было видно. Зигмас, вытянув шею, словно аист, на цыпочках подошел к киоску и заглянул в щелку.

Он стоял так, прильнув щекой к шершавой доске, а все следили за его напряженным лицом и ждали. Долгое время трудно было что-либо прочесть на лице мальчика, а потом вдруг губы его затряслись от сдерживаемого смеха.

Симас подошел к киоску и, изменив голос — теперь он звучал почти как у взрослого, — сказал:

— Так что, братцы, сбросим этот хлам.

— Давай, — басом ответил Ромас.

Симас налег плечом на киоск. Тот заскрипел.

— Эй, погодите, не сбрасывайте! — послышалось изнутри.

Дверца распахнулась, и в ней показался встревоженный Йонас.

От удивления он чуть не упал. Перед ним стояли четверо друзей.

Они, не дожидаясь приглашения, вошли в резиденцию Йонаса и стали осматриваться.

— Гляди, как он тут устроился…

— Хоть убейся, не найдешь!..

— «Одинокий волк». — Зигмас поднял с пола раскрытую книгу, которую только что читал Йонас.

Ромас взял со скамейки учебники английского языка и истории.

Вначале Йонас пытался улыбаться, но сердитые лица друзей подсказали ему, что за этим неожиданным появлением кроется что-то неладное, и улыбка на его губах увяла. Он сразу нахохлился и отступил в угол.

Костас повернулся к нему:

— Так вот, Йонас, как ты занимаешься! Так-то ты готовишься к переэкзаменовкам?

Йонас понуро молчал.

Симас нагнулся и достал из-под скамейки стопку разных приключенческих книг. Одни были еще совсем новые, должно быть недавно купленные, но попадались и старые, потрепанные, зачитанные, с потрескавшимися обложками, загнутыми уголками, очевидно прошедшие через многие руки.

Ребята рассматривали книги не без любопытства и, пожалуй, с удовольствием почитали бы некоторые из них. Но неподходящая ситуация явно препятствовала этому.