Леонид Семин - Далекий выстрел

Фашист не заснул ни на минуту. Не спал и Куцый.

На рассвете танк, зарычав, уполз. Но уполз недалеко. Обломился под ним подпиленный деревянный мост. И упал танк в быструю Пыршу. Не быструю, а бешеную в этой горловине…

Куцый метался по сторожке, не зная, что делать. Ведь без «бумаги» теперь житья не будет.

«Может быть, удастся переждать в сторожке, гитлеровцев уже повсюду теснят… Но придут свои, достанут танк, найдут документ… Что тогда?» Отчаянье охватывает Куцего.

Под вечер дверь тихонечко приоткрылась, и один за другим вошли трое людей в ватниках, с автоматами в руках.

Самый старший партизан сказал:

— Я — Милорадов. Слышал?

— Как не слышать, — признался Куцый, — тебя все знают…

— А слышал, что мы фашистский танк в Пыршу скинули? Угадал как раз в самую банку, скатился под Каменный Зуб! После войны водолазам будет работка… А пока надо поскорее сообщить в штаб…

Высокий, с белыми колечками волос, выбивающимися из-под кубанки, молодой партизан достал портсигар с махоркой, угостил.

В это время за окном раздался выстрел.

Партизаны поспешно ушли.

Потом прибежали гитлеровцы.

— Где партизан?.. Где партизан?!

— Ушли, — махнул рукой Куцый. — Я не партизан…

Что было дальше, — он не помнит. Очнулся уже в каменном подвале. Его допрашивали, били, а потом отправили в лагерь.

В плену он часто думал о танке. Видимо, очень важная птица был этот Улих, коль тогда гитлеровцы, словно с ума посходили, весь лес обшарили в поисках танка и партизанской группы Милорадова. Впрочем, уже в лагере Куцый узнал позднее, будто партизаны пойманы и расстреляны, а сам Милорадов повешен.

Кончилась война. Куцый вернулся на родину и сразу отправился к берегам Пырши. Никто теперь не знает, что он когда-то бежал из заключения, не хотел воевать с фашистами. И никто не знает о танке. Во что бы то ни стало решил Куцый достать меченый снаряд.

На всякий случай он отпустил бороду, по случаю приобрел старый мотоцикл, своими силами наладил его и поехал к сторожке в глухой безлюдный край. Приехал уже осенью. Сторожка оказалась целой, только крыша местами провалилась. Куцый починил ее, замазал глиной в печи трещины и остался зимовать. В ближайшей деревушке Тамборе нанялся ремонтировать плуги, телеги, лодки, чинить колхозную сбрую, сети, невода…

…Обычно прикатив из Тамбора, Куцый ужинает, потом свернув цигарку, укладывается на топчан, что у самой печки.

— Знаешь, — бормочет он, — кабы у меня хорошие ноги были, жили бы мы с тобой в городе…

— Слава богу, Леонтьюшка, что хоть такие ноженьки остались, — робко причитает Параня.

Параня недавно вышла за Куцего и вовсе не знает, что «Леонтьюшка» еще до войны повредил свои ноги.

— Погоди, — цедит Куцый, зажмурив глаза и глубоко затягиваясь цыгаркой. — Погоди малость, заживем…

Зажмурясь, он снова видит перед собой кипящие воды Пырши.

В солнечную погоду, если умело пришвартоваться к Каменному Зубу, можно заметить контуры танка. Зеленоватый, он похож, на первый взгляд, на обычную гранитную глыбу. Так, по крайней мере, покажется каждому, кто осмелится проехать здесь на лодке и глянуть на дно. Но таких смельчаков Куцый еще не встречал. Разве что осенью промчался на дощанике какой-то охотник. Однако, он ни на минуту не мог отвлечься от управления лодкой. Ездить в этих местах никому нет надобности. А если и случается редко кому проезжать, так человек и не помыслит высматривать дно в горловине — лодку занесет и шлепнет о Каменный Зуб, может разбить в щепки… Да и высматривать, что лежит на дне, можно только в тот недолгий час, когда солнце стоит в зените… Так никто и не подозревает о стальном гробе под Каменным Зубом, кроме Куцего. Сам он точно не знает, выпрыгнул ли тогда Улих, или и по сей день скелетом сидит за рулем и где-нибудь возле него, среди прочих боеприпасов, лежит меченый снаряд.

— Сиди, сиди, Улих, в русской реке… — как молитву шепчет иногда Куцый. — Отдай мне только меченый снаряд… — Шепчет и подолгу стоит в раздумье на гранитном обрыве, смотрит в кипящие волны Пырши.

Много раз проезжал он здесь на лодке, наловчился цепляться за Каменный Зуб, измерил глубину.

Танк стоит в своем обычном положении. До его люка метра три с лишним. Как побывать в этом танке?..

Лодка плывет и плывет по течению, а Куцый все сидит и задумчиво смотрит на воду…

Ленька подождал немного и снова спрашивает:

— Что же запрятано в воде, под скалой?

— А? — словно очнулся Куцый. — Что запрятано, говоришь? Вынем — увидишь. Заранее хвастать не буду. Течение крепкое, но мы приспособимся. А ты нырун, каких не сыскать на свете. Но, смотри, Ленок, с условием, — поднял он палец, щурит глаза, точно целится, — молчок, и баста. Работа большая, спешить шибко не будем, все станем делать потихонечку, как следует. И, главное, в тайне. Понял?

«Вот зачем я ему нужен!» — мелькнуло в сознании Леньки. Однако он механически сказал: «Понял».

— То-то. Давай руку. — Куцый первый протягивает Леньке руку. — Смотри, никому ни словечка. Сделаем — прославимся, будем богатые. На этом — шабаш!

Ленька чувствует такое пожатье, будто его тонкая рука попала на этот раз в клешню рака-гиганта.

Вечером перед Ленькиным домом останавливается ватага во главе с Филей.

— Эй, Хват, выходи! Где спрятался?

На крыльце появляется сгорбленная, будто вся из костей собранная, сердитая Варвара Акимовна.

— Чего кричите, как оглашенные? Нету его — раков ловит.

— Как заявится, пускай в пещеру зайдет, дело есть, — авторитетно заявляет Филя, похлестывая веткой по изгороди.

Бабушка хлопает дверью.

Все это видит и слышит Ленька. Он как раз подходил к дому, когда заметил ребят. Куцый не довез его километра два, потому что у мотоцикла не действует фара — в темноте трудно возвращаться к сторожке. Куцый приедет за ним завтра и увезет на несколько дней.

Ленька стоит за ветвистой ивой, наблюдает за товарищами. Выйти боится: вдруг поколотят.

Но вот, пошумев, ватага удалилась.

Едва Ленька переступил через порог, как бабушка начала его ругать:

— И чего привязался к тебе этот… кулапый. Вот и сам Митя-бригадир после обеда заходил, про тебя спрашивал. А сейчас твои дружки тут были. Ужо зададут они тебе трепку. И поделом — не обманывай…

— Ладно, не боюсь, — хмуро отговаривается Ленька. Он хочет сказать, что скоро прославится, потому что знает теперь такое, чего никому из его приятелей и во сне ни снилось. Важный секрет открыл ему Леонтий Михайлович. А работа в бригаде — дело нехитрое и оно от него не уйдет. Вот достанет он из-под Каменного Зуба «кое-что», так и заговорят о нем повсюду.