Валерий Гусев - Враг из прошлого

– И так ничего не нашли. – Алешка грустно, с сочувствием покачал головой.

– Ну как ничего? Нашел старинное пушечное ядро, самоварную трубу, кочергу, ухват без ручки, чугунок расколотый, две подковы, воспаление легких…

– Свое, что ли? – спросил Алешка.

– Конечно, не чужое. А когда уже температура моя зашкаливала, под крутым берегом, в промоине нащупал что-то мягкое.

– Это был утопленник? – испугался Алешка.

– В какой-то степени. Это был толстый прорезиненный мешок. Я вытащил его на берег. Развязал туго завязанную, в два сгиба, горловину…

– И что?

– И то. Там были два булыжника для веса, каминные часы, уникальные шахматы, два подсвечника и много чего еще. Но я снова полез в воду. И вытащил еще один мешок. Вызвал опергруппу и потерял сознание. Очнулся в больнице. Живой и отчасти здоровый. И сразу же взялся за дело. Нужно было скорее получить признание Окаянного Ганса и отправлять его в Москву на следствие и суд.

– Он, наверное, расстроился, – предположил Алешка.

– Не то слово, Леш. Он озверел. Привели его на допрос. Сняли наручники. На столе лежат развернутые газеты – что-то ими прикрыто.

А дальше Матвеич стал нам читать, что у него было написано в книге. На этот раз у него получилось гораздо лучше.

«Я с ним поздоровался и сказал, что продолжаю допрос.

– Я с фашистами не разговариваю.

Тут я не выдержал, сорвался:

– Если ты еще раз назовешь меня фашистом, я устрою тебе побег и застрелю при попытке к бегству.

Конечно, я бы никогда так не сделал, но после такой угрозы Ганс немного присмирел. И я приступил к допросу.

– Вы утверждаете, гражданин Гансовский, что никогда не были в квартире гражданина О. и не похищали из этой квартиры вещи, так?

– Так точно. Не посещал, не крал и не похищал. – А сам все время посматривает на газеты.

Я задаю еще несколько не опасных для него вопросов, а потом говорю:

– Взгляните сюда, нет ли среди этих предметов знакомых вам? – и поднимаю газету, под которой лежали вещи из мешков со дна реки.

Сначала он остолбенел и выпучил глаза. А потом завыл, как зверь в капкане. И вдруг бросился к столу, стал хватать все, что подворачивалось под руку, и распихивать по карманам: золотой портсигар, карманные часы, бриллиантовые запонки.

Затем он упал на пол и забился в истерике. Я вызвал конвой и врача. Гансовскому сделали успокаивающий укол и привели его в чувство. Вещи со стола убрали.

– Продолжим, – сказал я. – Вы утверждаете, что не произвели незаконного вторжения в квартиру гражданина О. Не вскрывали дверь и не отключали сигнализацию.

Гансовский упрямо ответил:

– Я даже не знаю, кто такой О. и где его хата.

Достаю из ящика стола воровские инструменты, которые были упакованы во втором мешке.

– Это ваше?

– Впервые вижу.

Кладу перед ним акт экспертизы, разъясняю:

– На этих инструментах обнаружены отпечатки ваших пальцев.

В ответ молчание. Потом неохотно:

– Ну мой инструмент, и что с того? Новую жизнь начал, избавился от них, в речку выкинул. Чтоб соблазна не было.

Кладу перед ним другой акт, разъясняю:

– Специалисты уверенно утверждают, что именно этими инструментами вскрыты замки входной двери квартиры гражданина О. Что скажете?

Молчание.

Достаю из ящика стола небольшой приборчик:

– Ваше?

– Что за штуковина?

– Прибор, которым вы сканировали электронную защиту квартиры гражданина О.

Сначала молчание, потом неохотно:

– Что, и пальчики мои на нем есть?

– Есть. – Кладу третий акт. – Сознаетесь, Гансовский?

– Нет. Ничего не знаю, нигде не был, никого не грабил. А на суде скажу, что тупые менты захотели на меня свалить нераскрытую кражу. И еще скажу, что вы меня били и грозились расстрелом.

Я не стал с ним спорить и вызвал конвойного.

В дверях Гансовский обернулся и сказал:

– Ты поганый мент. Ты загубил мою мечту и всю мою жизнь. Отсижу – и с тобой рассчитаюсь.

С тем он и ушел».

Мы долго молчали, а потом Алешка спросил:

– И он отомстил вам?

Матвеич рассмеялся:

– Как видишь.

– И вы не боитесь?

– Я их никогда не боялся. Я их ненавижу. Они по всей земле сеют зло.

Я вспомнил, как в одном романе прочитал: «Если сердце наполнено ненавистью, в нем нет места страху».

– А если этот Окаянный Ганс, – произнес Алешка, – набросится на вас и…

– Я его скручу и доставлю в милицию.

Матвеич сказал это так просто, с такой уверенностью, что мы немного успокоились. И тут же подумали, что и наш папа почти каждый день воюет с такими вот Гансами.

– Так, друзья, – Матвеич сложил прочитанные страницы в стопочку, вложил их в рукопись, – теперь займемся делом. К приезду ваших родителей мы должны сделать полную приборку на палубе и приготовить им хороший обед.

– Клево! – подскочил Алешка. – Димитрий не только готовит классно, он и убирается здорово. Мама его всегда за это хвалит. Он даже из-под тахты пыль вытаскивает. Мы ему это дело доверим. Он этого достоин.

– А тебя твоя мама за что хвалит? – улыбнулся Матвеич.

– За сообразительность, – признался Алешка. – И за хорошее поведение в школе. Но это редко.

– Раз в год, – уточнил я.

…На следующий день утром на крыльце застучала трость Морковкина. Он был все такой же – седовласый и безупречный. И держал в руке кроме трости бумажный пакет.

Он поклонился, как на сцене под аплодисменты, и открыл было рот, но Матвеич опередил его вопросом:

– Как Атосик? Поправляется?

– У Атосика поносик, – усмехнулся Сеня Бернар. – У Гамлета запорчик. А Матильда, по рассеянности, все время путает им лекарства. От поноса дает слабительное и наоборот. Сейчас у одного из них запорчик, а у другого после запорчика – поносик. Но я, собственно, по другому вопросу. Я с просьбой к Алексу.

– Автопортрет? – нахмурился Алешка. – На портреты заказы временно не принимаю.

– Это я уже понял. Каждый художник работает в своем жанре. И каждый артист – в своем амплуа. Вот я, например, всегда играл роли благородных героев. И, знаете, создание таких образов благотворно отразилось и на моем личном облике.

– Что-то я не понял, – задумался Алешка. – Вы, что ли, тоже благородным героем стали? – В его глазах я прочел откровенное: что-то не верится.

– Безусловно, – разливался Сеня Бернар. – Вы знаете, когда я…

– Извините, Семен Ильич, – не очень вежливо перебил его Матвеич, – мы ждем важных гостей и готовим для них праздничный обед. У нас очень мало времени.

– Отлично! – Сеня Бернар даже пристукнул тростью от восторга. – Хотите, я сделаю для ваших гостей королевский шашлык? У вас есть хорошее мясо?

Я испугался, что Алешка не выдержит и «выступит», потому что в его глазах ясно прочитал очень многое.

Во-первых, королевский шашлык – это либо сырые, либо горелые кусочки. А во-вторых, не хватало еще портить наши продукты и хвастаться о своем благородном облике перед нашими родителями.