Аркадий Клёнов - "Почему?" в концертном зале

Но великий итальянский скрипач Никколо Паганини показал, что на скрипке можно играть музыку страстную, волнующую, глубокую. Звучание скрипки Паганини заставило горячо биться сердца других великих музыкантов — Ференца Листа, Роберта Шумана, Фридерика Шопена, Гектора Берлиоза. Это было звучание новое, дотоле неслыханное. И чтобы передать страстность новой музыки, Паганини нужна была именно скрипка итальянского мастера, звучащая мощно и ярко.

Так вот в чем секрет! Создавая свои инструменты, великие итальянские мастера готовили их для серьезной и прекрасной музыки, а не просто для того, чтобы развлекать публику сладкозвучием. Они были настоящими творцами, «компози-торами» скрипок, создавая их так, как создают свои творения выдающиеся композиторы. И мы должны понять, что голос скрипки — он не сам по себе. Главное, годится он или не годится для того, чтобы рассказать о том, что волнует композитора, артиста-скрипача и тех, для кого они создают музыку. То есть звук скрипки, как и любого другого музыкального инструмента, должен быть гибким, выразительным и разнообразным, чтобы передавать как можно больше чувств и настроений. Этим и отличаются лучшие итальянские скрипки.

Ну а теперь вернемся к роялю.

Рояль — инструмент сравнительно молодой. А история его появления на свет длинна. Можно сказать, она началась в тот момент, когда появилась первая в мире струна. Без струн не было бы рояля. И, как это ни странно, громадный могучий рояль— дальний родственник скрипки.

Но первым музыкальным инструментом, от которого, как считают историки, ведет свою родословную рояль, был ныне всеми забытый монохорд. В переводе с древнегреческого слово это означает однострун .

Мы уже говорили об опытах Пифагора, о том, что он имел дело со струнами. Так вот монохорд был сооружен им как раз для таких опытов. Это был не музыкальный инструмент, а прибор. И действительно, много ли наиграешь на одной струне, натянутой на прямоугольный ящик!

Монохорд был по конструкции очень прост. Вдоль длинной коробки была натянута струна, а под струной была подвижная подставка. Пифагор, проводя свои опыты, двигал эту подставку, останавливая ее под струнами в разных местах. Струна при этом как бы делилась на две части — равные или неравные. Если подставка стояла точно посередине, то части получались одинаковые и, конечно, звучали одинаково. А если подставка сдвигалась, то отрезки струны получались разные и звучали — один выше, а другой ниже.

Кто и когда придумал натянуть на монохорд еще несколько струн и превратить его в музыкальный инструмент, мы не знаем. Но, пока Пифагор продолжал свои опыты, находчивые музыканты понастроили музыкальные инструменты, похожие на монохорд, и назвали их полихордами , то есть многострунами, поскольку вместо одной струны было несколько.

Вот тут, пожалуй, и начинается история создания рояля.

По-разному конструировали полихорды, по-разному играли на них. Зацепляли струны пальцами, как на арфе или гуслях, били по струнам палочками, как на цимбалах, играли специальными пластиночками, как на мандолине. А несколько позже придумали механику с клавиатурой. Нажмешь на клавишу — задвигаются деревянные рычажки. На конце одного из рычажков укреплен черенок вороньего пера. Это перо зацепляло струну, и раздавался звук. К каждой клавише была присоединена подобная механика. И назывался инструмент с такой механикой — клавесин.

Голос у клавесина был чуть суховатый, стеклянный. Но главная его беда заключалась в том, что сила звука у него всегда оставалась одинаковой, одной и той же громкости. С какой бы силой ни ударял музыкант по клавише, громкость звука от этого не менялась. Ну, примерно, как если мы включаем в комнате электрический свет: сильно ли, слабо мы щелкнем выключателем, свет лампочки от этого не станет ни сильнее, ни слабее. Вот и клавиша клавесина была всего лишь включателем звука. Недаром слово клавиша означает ключ.

Мастера, разумеется, не могли смириться с тем, что клавесин звучит так однообразно, и придумывали всевозможные приспособления, чтобы разнообразить громкость клавесина. Но были они не очень удобными, громкость тоже как бы включалась и выключалась.

Лет примерно двести пятьдесят назад жил в городе Флоренции герцог Козимо Медичи, у которого была богатая коллекция музыкальных инструментов, настоящий музей. Смотрителем в этом музее работал мастер Бартоломео Кристофори. В его обязанности входило ремонтировать инструменты, следить за порядком в музее и тому подобное. А в свободное время Кристофори конструировал новые инструменты. И вот в один прекрасный день в коллекции Медичи появился необычный музыкальный инструмент. На первый взгляд он мало чем отличался от клавесина. Тоже клавиши, струны, механика... Но на самом деле в этом инструменте было одно замечательное новшество. Кристофори так изменил механику, что от силы удара по клавише зависела и сила звука. С клавишей, такой же, как у клавесина, через рычажки соединялся молоточек, обтянутый лосиной кожей. Он-то и ударял по струнам.

Это был первый в мире рояль, и изобретателем его смело можно считать Бартоломео Кристофори.

Назывался этот первый в мире рояль пианофорте , или фортепиано. Слово форте означает громко, а слово пиано — тихо. Музыкантам показалось очень важным именно это свойство нового инструмента издавать звуки разной силы в зависимости от силы удара по клавише. Потому и назвали его по этому признаку — фортепиано.

Фортепиано Бартоломео Кристофори — прямой предок нашего рояля.

Славу одного из самых совершенных музыкальных инструментов рояль завоевал далеко не сразу. Его соперником долго оставался старый клавесин. Удивляться тут нечему. В то время как фортепиано делало свои первые шаги, клавесин уже завоевал признание. Мирясь с недостатками клавесина, композиторы создали множество прекрасных сочинений для него. К его изящному звучанию уже был приучен и слух музыкантов, и слух публики. А вот удары молоточка по струнам фортепиано казались непривычными и грубоватыми. Даже великий Иоганн Себастьян Бах не сразу принял и одобрил молоточковое фортепиано. Лишь несколько лет спустя после первого знакомства, когда великому маэстро показали улучшенную конструкцию фортепиано, он с удовольствием поиграл на нем и похвалил звучание.

Сто лет примерно понадобилось для того, чтобы перестроить слух музыкантов и любителей музыки с клавесинного звучания на фортепианное. Сто лет!