Т Тихонова - Сценарии школьных праздников

ХЛЕБНИКОВ. Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот?

МАЯКОВСКИЙ. Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми.

КРУЧЕНЫХ. Всем этим Куприным, Блокам, Черным, Буниным и прочим и прочим нужна лишь дача на реке. Такую награду судьба дает портным.

ВМЕСТЕ. С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество.

Уходят и садятся в первый ряд или в специально для них поставленные стулья перед сценой в партере.

1-й ВЕДУЩИЙ. Но никогда этот век не был бы назван серебряным, если бы был характерен только стремлением поэтов назвать себя лучшими и неповторимыми и призывом сбросить поэзию прошлого с «корабля современности». Поэты «серебряного века», яркие индивидуальности, много работали над формой стиха, добились небывалого художественного совершенства.

2-й ВЕДУЩИЙ. Бесспорно, звездой первой величины в этом созвездии был Александр Блок. Преклонение перед ним и его творчеством было всеобщим. По воспоминаниям Корнея Ивановича Чуковского, ни от кого так явственно, так ощутимо не исходил магнетизм. Трудно было представить себе женщину, которая бы не влюбилась в него. Правда, печальным, обиженным и даже чуть-чуть презрительным голосом читал он свои стихи о любви.

1-й ВЕДУЩИЙ.

К нему обращались со стихами 3.Гиппиус, А.Ахматова, М.Цветаева, посвятившая ему 16 стихотворений (за пять лет). Вот первое из них - юношеское (от 15 апреля 1916 года).

По мере произнесения фамилий каждая из поэтесс проходит на сцену. Гиппиус, как хозяйка гостиной, занимает центральное место. Перед ней круглый столик.

ЦВЕТАЕВА (вставая).

«Марина Цветаева», - объявляет ученица и садится.

Вслед за ней Ахматова сидя, читает стихотворение, посвященное Блоку.

АХМАТОВА.

ВЕДУЩИЙ. Перед вами уже предстали ученики, читающие стихи Бальмонта и Северянина. А вот остальные. Выходят на сцену юноши, представляясь именами и фамилиями поэтов, чьи стихи они будут читать: Осип Мандельштам, Максимилиан Волошин, Николай Гумилев, Александр Блок. Рассаживаются. Двое могут стоять позади кресел в удобной для них позе. По мере действия идет небольшое перемещение на сцене, так как читающие иногда выходят на авансцену.

ГУМИЛЕВ. Это было в башне Вячеслава Иванова. Читали стихи. От стихов мы тогда пьянели больше, чем от вина.

Башня выходила на крышу соседнего дома (Звучит музыка нежная, щемящая - Дворжак «Розовое облако».), и было видно бледно-серое, без луны и звезд ночное небо, каким оно бывает в белые петербургские ночи, и высокую худощавую фигуру А. Блока, читающего своим монотонным, страстнобесстрастным голосом медленно и томительно печально-поразительную по поэтической красоте «Незнакомку». (Музыка умолкает.)

АХМАТОВА. Вся кровь во мне остановилась, когда после знаменитой строчки «ДышА духАми и тумАнАми о(А)на сАдится у о(А)кна», это обволакивающее А сменилось волшебным Е.

И вЕют дрЕвними повЕрьями

ЕЕ волшЕбныЕ шЕлка ...

ЦВЕТАЕВА. Слова и строки выстраиваются в ряд и как бы уносятся на музыкальной волне. В беззвучной тишине возникают образы, в которые сливались горечь и восторг, безысходная тоска и радостное изумление перед чудом красоты.

1-й ВЕДУЩИЙ. «А в это время возникают как из воздуха миллионные состояния, строятся банки, мюзик-холлы, великолепные рестораны, где люди оглушают себя музыкой, отражением зеркал, светом, шампанским, полуобнаженными женщинами» (А. Толстой). Звучит танго. Танцует пара перед застывшим «салоном». Желательно исполнение парой, обучающейся в школе бального танца (Аргентинское танго «Брызги шампанского» или танго «Магнолия» в исполнении Вертинского). После танца на авансцену выходит ученик с бокалом в руке, представляющий Северянина , и читает «Ананасы в шампанском».

СЕВЕРЯНИН.

Голос из зала от «футуристов»:

Какая пошлость! Томная сливочная тянучка».

ГИППИУС Не обращайте внимания на этих творцов «Пощечины общественному вкусу». Лучше послушаем стихи Осипа Мандельштама.

МАНДЕЛЬШТАМ.

ГИППИУС. Что касается музыки, то где же она, если не в поэзии Николая Гумилева? Прочтите нам своего «Жирафа».

Гумилев проходит к углу сцены на передний план и читает тихо, медленно и проникновенно, обращаясь к Ахматовой.

ГУМИЛЕВ.