Питер Акройд - Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Прибытие Елизаветы в университет ознаменовалось и другими речами и проповедями, общественными лекциями и публичными дебатами, спектаклями и обсуждениями. Когда она смотрела драму «Паламон и Арсита» Ричарда Эдвардса, сцена проломилась; три человека погибли и пятеро были ранены. Королева послала собственного парикмахера-хирурга, чтобы тот позаботился о пострадавших, но, когда представление возобновилось, от души смеялась. Елизавета выразила свою врожденную неприязнь по отношению к более догматичным протестантам. Встретив одного именитого пуританина, она отметила: «Господин доктор, та свободная ряса вам восхитительно идет. Я удивлена, что вы настолько щепетильны в этом вопросе [религии], но я пришла сюда не для того, чтобы упрекать вас». Он совершил ошибку, публично попросив королеву продолжить проводить изменения в церкви. Эта тема была для нее закрыта. В конце визита Елизавета произнесла очередную речь по-латыни о величии и ценности учения, и ее паланкин на протяжении трех километров сопровождался группой ученых и местных видных фигур.

Рождение Марией сына Якова встревожило Елизавету, поскольку перспектива наследника существенно увеличила вес партии Марии в Англии. Шотландский посол в Англии заявил своей госпоже, что многие графства уже готовы к мятежу и что знать определила глав этого предприятия. Посол Елизаветы писал Сесилу из французского двора о том, что «руки папы и испанского короля все дальше и глубже в том блюде, чем, как мне кажется, вы знаете… У меня есть причины предупредить вас: будьте бдительны!». Посол был очень проницателен. Шестью месяцами позже Филипп II написал в Ватикан о том, что скоро придет время «сбросить маску и взяться за дело». Он и папа должны обдумать, как помочь Марии Стюарт и совершить дело Господне; королева шотландцев была «вратами, через которые в Английское королевство должна войти истинная религия».

Поэтому, вероятно, Сесил способствовал давлению, оказанному на Елизавету парламентом 1566 года. Государственный секретарь составил документ, или заметку самому себе, в котором отметил, что «требование и заключения брака, и определения порядка престолонаследия является пределом всех возможных надежд». Парламент собрался осенью того же года, его состав с 1563 года остался неизменным: тогда его не распустили, объявив перерыв в его работе. Недовольство незамужним положением королевы стало еще более острым в течение этого перерыва, и ходили слухи, что палата общин собирается выразить отказ голосовать за ее «ресурсы», то есть финансы, до тех пор, пока она не даст обещание выйти замуж или, по крайней мере, не назовет имя наследника. В ходе дебатов, продолжавшихся два дня по утрам, несколько парламентариев обменялись тумаками. Палата лордов согласилась присоединиться к палате общин в петиции к королеве.

Елизавета пребывала в ярости из-за поведения своих советников, которых подозревала в тайном сговоре. Сперва она сорвала свою злость на герцоге Норфолке и, когда другой член совета попытался его защитить, заявила, что он разговаривает как чванливый солдат. Затем королева обратилась к своему фавориту Лестеру. Она обвинила его в том, что он покинул ее. Он поклялся, что был готов умереть у ее ног. Какое, спросила его Елизавета, это имеет отношение к делу? Перед тем как разразиться очередными оскорблениями в адрес присутствующих, она покинула зал. Палату общин государыня презирала. Она сказала испанскому послу, что не знает, чего хотят эти «дьяволы».

Елизавета созвала делегацию из пятидесяти семи членов палат лордов и общин в Уайтхолле; спикеру было запрещено присутствовать на этом собрании. Говорить будет лишь королева. Они представили ей петицию, в которой высказали пожелание о том, чтобы королева вышла замуж «где захочет, за кого захочет и тогда, когда захочет». Она начала свою речь с обвинения «разнузданных личностей из палаты общин» в измышлении «предательской выходки». Затем она обвинила лордов в оказании им поддержки. «Кого я притеснила? — был ее вопрос. — Кого обогатила в ущерб другим?» Но затем она вернулась к теме: «Я уже дала знать, что выйду замуж, и я никогда не нарушу слово королевы, сказанное в общественном месте, ради сохранения моей чести». Королевская честь, конечно, гибкий товар. За этим последовало то, что можно назвать елизаветинским моментом. «Я ваша миропомазанная королева, — сказала она им. — Меня невозможно заставить что-либо делать. Слава Господу, я наделена такими качествами, что, выдвори меня из королевства в одной нижней юбке, я смогу выжить в любой точке христианского мира».

Сесил зачитал уточненную версию ее речи палате общин в их зале; ответом было молчание. Членов палаты речь не впечатлила, и практически сразу послышались призывы подать королеве новую петицию о вступлении в брак. Королева потребовала вызвать спикера и велела ему уведомить парламент о том, что «более разговоров на эту тему быть не должно». Когда они выразили ей возмущение по поводу вмешательства в их «законные привилегии», она мудро поддалась. Но это ни в коей степени не могло быть названо триумфом. В конце сессии, в январе 1567 года, Елизавета поднялась с трона и произнесла заключительную речь. Уже начало смеркаться. «В этом собрании мне довелось, — сказала она, — узреть такое лицемерие — притом что я всегда выступала за откровенность, — что я диву даюсь. Да, два лица под одним колпаком, а тело гниет». Она закончила речь словами: «Будьте осторожны, испытывая терпение своего монарха, как вы сейчас испытали мое… Лорд-хранитель, прошу исполнить мой наказ».

В приглушенном свете было видно, как лорд-храни-тель печати поднялся на ноги. «Ее королевское величество распускает этот парламент. Прошу каждого благосклонно удалиться». Елизавета поднялась на королевский баркас и вернулась во дворец. Парламент не созывался следующие четыре года. Как отмечал Сесил, «вопрос порядка престолонаследия открыт, заключения брака не ожидается, из этого проистекают опасности, общая дезориентировка».

Несколько отступая от темы, можно отметить, что именно тогда в Англии появились первые кареты. Джон Тейлор, известный «водный поэт» [71] Джон Тейлор (1578–1653) — английский поэт и памфлетист, взявший в 1630 года прозвище «водный поэт» (Water Poet), долгое время работавший лодочником на Темзе. См.: Макаров В. С. Тейлор Джон [Электронный ресурс] // Информационно-исследовательская база данных «Современники Шекспира». URL: http://around-shake. ru/personae/4260.html , считал, что они были привезены в Англию королевским кучером, голландцем Уильямом Бунером. «Карета, — писал он, — была в те дни странным чудовищем, и ее вид приводил и лошадей, и пешеходов в изумление. Некоторые полагали, что это — привезенный из Китая панцирь краба, другие считали ее одним из языческих храмов, в которых людоеды поклонялись дьяволу. Вскоре начались протесты по поводу нехватки кожи, которая активно использовалась при изготовлении карет». Так, в 1560-е годы наиболее излюбленными темами разговоров у жителей Лондона были чудовищная повозка и свадьба королевы.