Питер Акройд - Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Сообщали и о еще одном чуде. В начале 1572 года граф Лестер подарил Елизавете инкрустированный драгоценными камнями браслет, в который был вставлен небольшой циферблат. У королевы Англии появились первые в мире наручные часы.

В ходе летнего путешествия Елизавета часто посещала дом графа Лестера, замок Кенилворт в Уорикшире. Именно здесь ее развлекали пышными представлениями и театральными действами в последующие годы. Когда однажды королева проезжала через парк летом, к ней вышел привратник, одетый в костюм Геркулеса, и произнес приветственную речь. Огромный пруд, расположенный в одной из сторон замка, служил рвом, у которого королеву приветствовали нимфы; казалось, они идут по воде. Самое грандиозное представление в честь приезда королевы состоялось на заднем дворе замка, где соорудили семь пар колонн, на вершине которых расположились греческие боги и богини, преподносившие королеве свои дары. Когда Елизавета въехала на внутренний двор и сошла с лошади, все часы в замке остановили; никто не должен был следить за временем, пока королева находилась в Кенилворте.

На следующий день, в воскресенье, Елизавета отправилась в церковь; однако послеполуденные часы были наполнены музыкой и танцами. Королева не относилась к поборникам строгих нравов. В особенности она любила танцы. На одном из полотен Елизавета изображена танцующей вольту с кем-то из придворных, предположительно графом Лестером. В этом танце партнер приподнимает и поворачивает партнершу так, что ее ноги болтаются в воздухе. Королева также танцевала гальярду. Она делала пять шагов, а затем подпрыгивала как можно выше, ударяя ногами друг о друга при приземлении на пол. Елизавета настаивала на усложнении танца, желая сделать его еще более замысловатым и интересным, однако более пожилые и степенные советники не поддержали королеву в этом стремлении.

В последующие летние сезоны в замке устраивали и другие развлечения. «Дикарь» из Вест-Индии пел королеве хвалебные оды, и ему вторила нимфа Эхо. Итальянские аллегории, римские мифы и рыцарские романы смешались в одно целое. Королеве показывали местные чудеса вроде ребенка-гиганта и уродливой овцы. Елизавета любила охотиться и ездила верхом вместе с мужчинами в погоне за оленем. Наслаждалась она и медвежьей травлей, когда на двенадцать или тринадцать медведей спускали свору собак. Не обходилось без акробатов и фейерверков. В жаркую погоду Елизавета пила вино, смешанное пополам с водой. Во время путешествий она касалась больных золотухой, возлагая руки им на шею или челюсть [76] В Средневековье считалось, что короли способны исцелить золотуху наложением рук — один из множества тогдашних предрассудков. .

Итак, летом 1572 года для увеселения Елизаветы служил весь мир тюдоровских развлечений, в котором сельская жизнь и классика дополнялись богатствами английского рыцарского романа. В воздухе чувствовался мир. Условия договора между Францией и Англией были утверждены всего пять месяцев назад. Блуаский мир стал побочным результатом длительных безуспешных переговоров о заключении королевой династического брака, который скрепил бы отношения двух стран. На самом деле целью договора являлась защита от растущей мощи Испании, однако он имел дополнительную ценность, поскольку ограничивал дальнейшие притязания Франции от имени Марии Стюарт.

Приписываемая Лукасу де Хеере картина под названием «Семья Генриха VIII: аллегория престолонаследия Тюдоров», вероятнее всего, написана в честь заключения этого мира. Елизавета подарила ее человеку, который более чем кто-либо другой способствовал подписанию договора, а именно Фрэнсису Уолсингему. В нижнем углу картины была сделана следующая надпись: «Уолсингему шлет королева сие полотно: знаком признательности ее и народа английского служит оно». На картине в аллегорической форме изображена династия Тюдоров, начиная с Генриха и заканчивая самой Елизаветой, и вдобавок показана королева, ведущая вперед фигуру Мира, которая несет оливковую ветвь в левой руке и попирает ногами орудия войны.

Впрочем, не обходилось и без вестей о войне. В начале 1572 года нидерландский народ восстал против своих испанских господ и войск герцога Альбы; во главе сопротивления встал принц Вильгельм Оранский, адмирал которого Виллем II де ла Марк ранее укрывался в Англии среди своих собратьев по религии. Весной 1572 года адмирал отплыл из Дувра с небольшой флотилией и захватил город Брилле, расположенный в устье реки Маас [77] Адмирал был вынужден покинуть Дувр по требованию Елизаветы, которая, хотя и поддерживала морских гёзов в их борьбе с испанцами, опасалась открытого противостояния с Филиппом II. Морские гёзы — участники антииспанской борьбы в Нидерландах, действовавшие на море. . Другие порты Зеландии, Голландии и Утрехта тоже восстали, изгнав испанские гарнизоны. Нидерландских моряков прозвали «морскими гёзами (нищими)», поскольку в те времена пиратство и патриотизм нередко сливались в одно целое. Тем временем, пока французы, воодушевленные выступлением против Испании, захватили графство Эно, принц Оранский сам собрал армию в Германии.

Европейские протестанты со своими французскими союзниками одерживали одну победу за другой над армией католиков Филиппа Испанского, порождая все большее воодушевление среди лондонцев. Именно такого развития событий ждали английские сторонники Реформации; собранное по церквям подаяние вскоре обратили в ружья и порох, а многочисленные добровольцы пересекали Северное море, чтобы принять участие в войне. Парламент, равно как и многие епископы, призывал Елизавету принять участие в конфликте, объявив войну испанской власти в Соединенных провинциях. Она могла бы нанести удар не только во имя Англии, но и во имя Бога.

Тем не менее Елизавета оставалась в нерешительности. Ей не нравилось, что народ Соединенных провинций восстал против своего законного правителя, и у нее не было причин приветствовать замену испанских сил французскими. Ее политика, как всегда, оставалась осторожной и основанной на компромиссе. Если бы герцогу Альбе удалось победить или хотя бы избежать поражения, она бы позволила противникам продолжать сражение; это вполне соответствовало ее политике стравливания своих врагов. Как писал лорд Берли в наставлениях королеве, «оставьте обе стороны в покое на какое-то время». Однако если бы французы начали захватывать все побережье и рубежи под предлогом союза с нидерландцами, то Елизавета стала бы помогать Филиппу «в защите его наследия» и даже присоединилась бы к нему с тем условием, что он вернет своим подданным свободу религиозного самоопределения и «избавит их от страха перед инквизицией». Этой политики она и придерживалась. Находившийся при английском дворе посол Испании сообщал даже, что королева готова взять Флиссинген под предлогом помощи Вильгельму Оранскому, а потом возвратить его Испании.