Питер Акройд - Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I

Узнав об этих весьма невыгодных для себя настроениях, впервые проявившихся поздней весной, а может, в начале лета, герцог Сомерсет постарался немедленно заручиться поддержкой. Он стал рассылать письма и выпускать прокламации, на которые тайный совет, в свою очередь, отвечал такими же письмами и прокламациями. 5 октября юный король призвал «всех своих любящих подданных» явиться в Хэмптон-Корт, где в то время располагалась его резиденция, взяв с собою «сбрую и оружие»; его устами явно говорил регент. Юный монарх предстал даже перед некоторыми сторонниками герцога Сомерсета, обращаясь к ним со словами: «Молю вас быть благосклонными к нам и нашему дяде». Эдуард едва ли испытывал какую-либо серьезную привязанность к родственнику или хотя бы некоторое негодование в связи с поворотом событий. Когда он в конце концов вернулся в Лондон, посол Священной Римской империи заявил, что юный король «выглядел так, словно был сильно поражен».

Два дня спустя регент отправил Эдуарда из Хэмптон-Корта в Виндзорский замок, приставив к королю охрану из числа своих вооруженных всадников, сам же тем временем обратился с призывом о помощи к членам палаты лордов и к народу. Однако никто не встал на его защиту. Казалось, что теперь даже Томас Кранмер, с которым они вместе планировали религиозные реформы, выступил против него.

Чтобы известить народ, Джон Дадли и члены тайного совета выпустили прокламацию, а также написали послам и обеим принцессам. Вдобавок они приняли меры предосторожности, отправив письмо самому королю, в котором выражали свою преданность и осуждали герцога Сомерсета за то, что он не слушал их советы и превышал должностные полномочия. Видя, что все настроены против него, регент сдался; любое другое поведение могло бы только привести к гражданской войне, а борьба между аристократами обернулась бы нежеланным повторением Войны Алой и Белой розы. Он сдался, полагая, что может рассчитывать на снисходительное обращение. Однако и его самого, и его сторонников отправили прямиком в Тауэр, где герцог Сомерсет «признал свою вину» по двадцати девяти пунктам выдвинутого против него обвинения.

Хотя Джон Дадли, вероятно, и приложил руку к этим событиям, было незаметно, чтобы он извлек из них какую-либо непосредственную выгоду. Поначалу казалось, что в тайном совете стал приобретать все большее влияние консервативный лагерь. Поэтому на Рождество была издана прокламация, осуждавшая определенных лиц «с пагубными наклонностями» и заявлявшая, что им нельзя позволить «вновь вернуться к римским службам, своему колдовскому хлебу и воде и церемониям, полным тщеславия и суеверия…». Поскольку фигура герцога Сомерсета была тесно связана с такими новшествами, как Книга общих молитв, следовало ожидать, что падение регента подарит его религиозным противникам новую надежду. Начали ходить слухи, что консервативная фракция готовилась нанести удар Джону Дадли, обвинив его в пособничестве герцогу Сомерсету; вслед за тем сообщалось, что Томасу Кранмеру пришлось убеждать короля назначить членами тайного совета реформаторов, чтобы получить большинство. В конечном итоге, с помощью целого ряда столь же неясных, сколь и замысловатых ухищрений, Джон Дадли взял верх над консерваторами и изгнал главных членов их группы из тайного совета. Полностью помилованного герцога Сомерсета выпустили из Тауэра в феврале 1550 года. Тем не менее государственная политика изменилась навсегда.

Джон Дадли не стал брать себе титул регента; он был слишком осторожен, чтобы заявлять о своем превосходстве таким образом, и вместо этого решил руководить страной, действуя через коллег по тайному совету. Поэтому он объявил себя лордом-председателем совета. Руководящая роль юного короля теперь была упрочена; Эдуард стал посещать некоторые собрания тайного совета, но все же вероятно, что они тщательно планировались в его интересах.

Хотя Джон Дадли и не стал регентом, он взял себе другой титул. Со временем, уверившись в собственной власти, он был пожалован титулом герцога Нортумберленда. Капеллан герцога Джон Хупер провозгласил его «верным и бесстрашным воином Господа», объявив всем о его реформаторских заслугах. Однако чужая душа — потемки. Перед смертью герцог Нортумберленд признался, что втайне всегда оставался верен старой католической вере Англии, что, в свою очередь, давало основание предположить, что он поднял знамя Реформации с единственной целью — сохранить и упрочить свою власть.

Помимо этого Джон Дадли поддерживал религиозные реформы в надежде поживиться их плодами; новый епископ, избранный на Винчестерский престол, был обязан передать государству свои земли в обмен на ежегодное жалованье, и герцог Нортумберленд впоследствии завладел этой огромной территорией, разделив ее со своими сторонниками. Даремская епархия была ликвидирована, а ее доход направлен на обеспечение новой резиденции герцога. Епископские земли стали последним блюдом на церковном пиру. Проповедник собора Святого Петра горько сожалел о том, что «государственные мужи в своей алчности столь злоупотребили этими благами, что даже те крохи, которые шли на помощь бедным, поддержание образования и обеспечение нужд богоугодных учреждений в стране, стали служить суетным и порочным честолюбивым устремлениям». Благотворительность уступила место взяточничеству. В правление короля-ребенка стоявшие у власти взрослые могли безнаказанно разорять королевство, набивая при этом свою мошну и утробу.

В отношениях с герцогом Эдуард продолжал вести себя удивительно безвольно и пассивно. Один французский наблюдатель писал: «Когда бы ни возникало нечто важное, что он [герцог Нортумберленд] желал, чтобы король произнес или сделал, не дав другим догадаться об истинном источнике таковых слов или действий, ночью, когда все уже спали, он, никем не замеченный, тайком пробирался в спальню к юному королю. А на следующее утро тот являлся в совет и словно бы от своего лица выступал в защиту определенных вопросов, чем приводил всех в необычайное удивление, заставляя увериться в том, что это его идеи». Другой иностранец отмечал, что король не сводил с герцога глаз и мог покинуть совещание или прервать беседу, «если герцог Нортумберленд делал ему соответствующий знак». Постепенно король все больше узнавал о том, что происходит в мире и как работает правительство, не имея, однако, никаких самостоятельных полномочий. Герцог Нортумберленд руководил раздачей государственных должностей и земельных владений. Говорили, что он всячески поощрял юного короля в занятиях воинскими искусствами, включая стрельбу из лука и охоту, чтобы тот не стоял у него на пути.