Екатерина Андреева - Невидимые друзья и враги

В этой же лаборатории заразился чумой и умер доктор Шрейбер. Однажды во время работы он забыл вложить в стеклянную пипетку, через которую насасывал из пробирки культуру чумных микробов, кусочек ваты, и бактерии попали ему в рот. Чтобы не беспокоить товарищей, он об этом ничего не сказал и только прополоскал рот дезинфицирующим растворам. Заболев легочной чумой, он сам поставил себе диагноз и поднялся на второй этаж в лазарет, из которого уже никто живым не выходил. Умер он на третий день.

Труп Шрейбера вскрывал доктор Падлевский. После вскрытия он случайно заметил у себя небольшую царапину около ногтя и прижег ее. Вскоре Падлевский заболел бубонной чумой. Эта форма чумы легче поддавалась лечению сывороткой. Товарищи самоотверженно ухаживали за ним, принимая все меры, чтобы не заразиться, и спасли Падлевского.

Много еще имен врачей, героически погибших в борьбе с чумой, сохранилось в медицинской летописи.

Крупнейший эпидемиолог, доктор Даниил Кириллович Заболотный, окончив медицинский факультет, работал у Мечникова. Он побывал на эпидемиях чумы в Индии, Месопотамии, Манчжурии, Аравии и первым открыл, что тарбаганы (грызуны из породы сурков) болеют чумой. Однажды, вскрывая погибших от чумы тарбаганов, Заболотный укололся иглой шприца, которым брал гной из чумного бубона. Он знал, что ему угрожает смертельная опасность, и написал прощальные письма родным и близким. К счастью, сыворотка, которую ему вводили, подействовала, и он благополучно перенес чуму.

Изучая грызунов, Заболотный сделал важное открытие: во время зимней спячки тарбаганы не погибают, а, просыпаясь весной, заражают окружающих животных, причем чумной микроб сохраняется из года в год. Замечательный ученый писал: «Зараза передается людьми, трупы которых, сохраняя в промерзлой почве свою заразительность в течение многих месяцев, могут служить источником для заражения грызунов, от которых она опять может переходить на человека, создавая своеобразный круговорот инфекции».

Человеком, который доказал, что суслики могут заражать людей чумой, был русский врач Ипполит Александрович Деминский.

Четырнадцати лет он остался круглым сиротой. После окончания гимназии поступил в Казанский университет, где жил на студенческую стипендию, и потом в течение многих лет отрабатывал ее врачом в Астраханской губернии. Это был талантливый человек, интересующийся не только медициной, но и климатом, почвой и флорой, причем работал в этих областях не как любитель, а как серьезный исследователь.

В августе 1912 года в Астраханской губернии началась чума, было зарегистрировано 242 заболевания. Эпидемия длилась до октября, причем под ударом были Донская область и Саратовская губерния. И. А. Деминского направили в село Рахинку. Он много разъезжал по окрестностям, чтобы выяснить, где находится источник эпидемии.

Он писал: «Чума в Астраханской губернии настойчиво требует к себе внимания, тонкая грань отделяет бубонную чуму от легочной, тонкая грань отделяет всю Россию от ужасов черной смерти, выглядывающей из Астраханской губернии».

Его особое внимание привлекли к себе суслики. Он ловил их и вскрывал их трупы в поисках микробов, однако исследования ничего не давали. Тогда Деминский решил выдерживать больных чумой сусликов в закрытых помещениях до тех пор, пока не разовьется смертельная форма болезни.

Он не думал о риске заражения. Им владело только одно желание: найти, наконец, возбудителя чумы и источник эпидемии. И вот второго октября ему, наконец, удалось выделить чумного микроба из погибших сусликов. Об этом Деминский официально сообщил третьего октября. Последние лабораторные записи сделаны Деминским ранним утром 6 октября, а вечером в 8 часов 40 минут того же 6 октября он умер от чумы.

Как заразился Деминский, — неизвестно. В телеграмме доктору Клодницкому, чьим помощником он был, Деминский писал: «Я заразился от сусликов легочной чумой. Приезжайте, возьмите добытые культуры. Записи все в порядке, остальное все расскажет лаборатория. Труп мой вскройте как случай экспериментального заражения человека от суслика. Прощайте. Деминский». Ему было 48 лет.

Во время болезни за Деминским самоотверженно ухаживала медичка 4-го курса Елена Меркурьевна Красильникова. Она тоже умерла от чумы через два дня после смерти Деминского. Доктор Клодницкий, который приехал в Рахинку, узнав о болезни Деминского, писал: «Во время болезни и Деминский, и Красильникова держали себя поистине героями».

В журнале «Известия общества астраханских врачей» от 1912 года можно прочесть подробности о мужестве этих людей в их последние дни:

«Однако неминуемая смерть не приводила их в отчаянье. Деминский, пока был в силах, все время заботился о том, чтобы не заразить других, и упорно отказывался от ухода за собой, только в последние часы жизни принимая необходимые услуги. При кашле и питье он отворачивался к стене. Только в последние часы он от слабости уж не мог двигаться. А Красильникова ради предосторожности инстинктивно закрывала рот рукой и отсылала из палаты всякого, кто хотел за ней ухаживать. Вслед за этими героями науки погиб и санитар Малюков».

В царской России часто свирепствовали эпидемии сыпного тифа. После Октябрьской революции интервенция, гражданская война, неурожай, переселенчество и мешочничество снова вызвали сильную эпидемию: за три года (с 1918 по 1921) сыпным тифом переболело 25 миллионов человек. Чтобы победить эту болезнь, прежде всего надо было выяснить, где в организме человека кроется ее заразное начало. В 1876 году заведующий заразным отделением одесской больницы доктор Осип Осипович Мочутковский ввел себе кровь сыпнотифозной больной. Он сознавал, что рискует жизнью, но другого выхода не было: только опыт на человеке мог показать, заразна ли кровь больного.

Вот что записал Мочутковский: «10 марта 1876 года в 1 ч. 30 м. дня у больной семнадцатилетней девушки Катерины Н-й из разреза на коже взята была мною кровь, и посредством ланцета я сделал прививку самому себе, непосредственно с тела на тело, и с этого времени стал измерять два раза в день собственную температуру. В 11 часов 28 марта у меня начала болеть голова, и я, отправляясь на службу в больницу, счел нужным еще раз измерить температуру, которая оказалась 38,2°. Около двух часов дня у меня разыгрался потрясающий озноб и головная боль достигла такой силы, что я с трудом дождался конца консультации… И затем тотчас уехал домой».

После тяжелой болезни Мочутковский выздоровел только 15 апреля. А нарушение деятельности сердца сохранялось после этого еще 18 лет. Здоровьем своим врач-герой поплатился за опыт. Но зато он знал теперь наверняка, что заразное начало тифа кроется в крови больного.