Марианна Басина - Там, где шумят михайловские рощи [без иллюстраций]

И вот летом 1819 года, приехав в Михайловское, Пушкин, друг декабристов, друг Николая Тургенева, увидел крепостную деревню иными глазами, чем прежде.

Кроме холмов, лугов и рощ, он увидел здесь «барство дикое» и «рабство тощее» — произвол помещиков и ужасающую нищету и бесправие крестьян.

Повсюду вокруг Михайловского раскинулись большие и маленькие поместья, где владельцы крепостных душ самовластно управляли своими рабами, чинили суд и расправу.

На сходках декабристов много говорилось о жестокосердии помещиков. Но как бледнели даже самые страшные рассказы перед действительной жизнью! Вот они — псковские мужики… Изнурённые, в жалкой одежде. Вот их труд — беспросветный и тяжкий. И так до могилы. А их господа? Те, кто волен в их жизни и смерти? Какое невежество! Какая жестокость и дикость!

Один (это «добрый» помещик) заставляет крепостного человека не спать и будить его, барина, среди ночи: ведь так приятно засыпать снова! Второй — велит выдрать на конюшне повара за невкусный пирог. Третий отдаёт на растерзание собакам крепостную девушку — она не захотела быть его фавориткой. Четвёртый… Да разве всех перечтёшь!

Пушкин знал тогда помещика, который задался целью разорить своих крестьян. За три года он превратил их в нищих. У крестьянина не было ничего своего. «Он, — рассказывал Пушкин, — пахал барскою сохою, запряжённой барскою клячею, скот его был весь продан… Он садился за спартанскую трапезу на барском дворе; дома не имел он ни штей, ни хлеба…»

Крестьяне убили своего мучителя-барина. Но сколько оставалось таких же других!

Как раз в то время, когда Пушкин приехал в Михайловское, в близлежащем Порховском уезде помещик Баранов засёк насмерть своего крепостного Григория Иванова.

Всё это обступило поэта в Михайловском, глубоко взволновало. Ему стали понятны слова Николая Тургенева, что в деревне невозможно спокойно наслаждаться природой, — всё отравляет «нечестивое рабство».

Свои мысли, чувства, впечатления Пушкин высказал в стихотворении «Деревня».

В первой его части описана деревенская природа. Это природа Михайловского:

Всё в этом описании точно: и «лазурные равнины» двух озёр — Маленца и Кучане, и широкая холмистая долина с лугами и нивами, далеко уходящая к самому горизонту, и стада на влажных берегах Сороти.

Эти «подвижные картины» и сейчас открываются с михайловского холма.

Пейзаж полон прелести и гармонии. А жизнь крепостного крестьянина, того, кто возделывает нивы, пасёт стада? Там иное.

Пушкин ничего не придумал, не преувеличил. Он только в гневных стихах запечатлел то, что, как язва, разъедало Россию на всём необъятном пространстве от Петербурга до Камчатки.

Псковская деревня дала жизненные наблюдения, конкретные факты. Жестокость и произвол помещиков-крепостников, которые Пушкин заклеймил в стихотворении «Деревня», в кружке Тургеневых так и называли «псковское хамство».

Летом 1819 года Пушкин пробыл в Михайловском месяц. В середине августа он уже вернулся в Петербург.

Александр Иванович Тургенев сообщал своему младшему брату Сергею: «Пушкин возвратился из деревни, которую описал».

Появиться в печати «Деревня» не могла. Но она ходила по рукам в бесчисленных списках.

Когда царь Александр I прочитал один из них, он сперва попросил поблагодарить Пушкина «за добрые чувства», но вскоре раздражённо заявил директору Царскосельского лицея Е. А. Энгельгардту: «Пушкина надобно сослать в Сибирь. Он наводнил всю Россию возмутительными стихами; вся молодёжь наизусть их читает».

Над вольнолюбивым автором «Деревни» собирались тучи.

Заступничество влиятельных друзей избавило Пушкина от Сибири. Но царь не простил его.

Поэт был выслан на юг. Его отправили к генералу Инзову, при котором он служил в Кишинёве, затем перевели в Одессу под начальство генерал-губернатора Новороссийского края графа Воронцова.

Пять лет провёл Пушкин вдали от Михайловского.

Он и не предполагал, что вернётся сюда не по собственной воле.

В мае 1824 года московская полиция перехватила письмо, адресованное литератору Петру Андреевичу Вяземскому. Письмо было из Одессы, от Александра Пушкина. Пушкин между прочим писал, что берёт у философа-англичанина «уроки чистого афеизма», то есть безбожия. И, потешаясь, прибавлял: «Святой дух иногда мне по сердцу, но предпочитаю Гёте и Шекспира».

Московская полиция всполошилась: «Безбожие! Потрясение основ!» Письмо незамедлительно переслали в Петербург и представили царю.

Александр I безбожия не терпел. С Пушкиным у него имелись особые счёты. Ведь этот вольнодумный мальчишка в своём «Ноэле», который распевали повсюду, чуть не на улицах, назвал его, российского императора, «кочующим деспотом», а его обещания народу — сказками. Насмешек царь не прощал, тем более стихотворных.

К тому же из Одессы сообщали, что ссыльный Пушкин ведёт себя недопустимо смело. Генерал-губернатору Новороссийского края графу Воронцову он как бельмо на глазу. Холодный и чопорный «милорд» Воронцов чуть не лопнул от злости, когда до ушей его дошла эпиграмма Пушкина:

Воронцов настоятельно просил удалить Пушкина из Одессы и сослать в какую-нибудь глушь, где он не будет столь опасен. Царь не возражал. Перехваченное письмо решило дело.

В том году жена П. А. Вяземского Вера Фёдоровна проводила лето в Одессе. Однажды июльским вечером к ней прибежал Пушкин. Он запыхался, был бледен, без шляпы, без перчаток.

— Новости, княгиня, — сказал он взволнованным голосом. — Меня высылают из Одессы. А я ведь пророк, право же пророк! Милорд Воронцов с непостижимой быстротой из полуподлеца превратился в законченного и совершенно полного…