Линн Понтон - Сексуальная жизнь подростков. Открытие тайного мира взрослеющих мальчиков и девочек

— Как ты пережила развод?

— Нормально. Я говорила вам, что им вместе не было хорошо. Дело только в том, что она так счастлива теперь.

— И это тяжело для тебя?

— Да. Возможно, она права. Я больше люблю ее несчастной.

— Может быть, так было чем-то легче для тебя?

— А?

— Ну, ты привыкла к этому. Вы были так близки, и никого другого не было. Кажется, тебе также действительно надоедает ее сексуальная жизнь.

— Да, но вы не можете это изменить.

— Держу пари, что ты права.

Через пару дней Нина, Кэси и я в первый раз встретились вместе. Нина, директор начальной школы, была одета в свободный серый брючный костюм. У нее были такие же густые и длинные темные волосы, как у дочери, только с одной стороны пробивалась седая прядь. Они задержались в приемной, доедая мороженое. Я заметила, что они едят его одинаково, с нижней стороны конуса к верхней. Возможно, они делали так, чтобы не испачкать ковер, но я догадывалась, что это указывает на их сходство во многом другом. Когда я прервала их, Кэси, помогавшая маме в школе, рассказывала историю об одной молодой учительнице.

— Так вот, мама, она не знала, что я твоя дочь, и сказала: «Эта директриса чересчур строгая». Потом она посмотрела на меня и все поняла. Она чуть не упала в обморок. Я ей сказала: «Не волнуйся, девушка, ты не за ту меня приняла».

— Так твоя мама, Кэси, не такой начальник, из-за которого стоит волноваться?

— Нет, учителя считают ее хорошей. Конечно, директорам положено быть страшными, правильно, мама?

— Правильно, Кэси.

— Нина и Кэси, вы обе выглядите так, будто заслужили премию года в номинации «Дочки-матери». Но вы сидите здесь, у меня в кабинете, о чем бы вам хотелось поговорить?

После короткой паузы Нина сказала:

— Мы хотим поговорить о сексе.

— О, мама, не надо снова о том же...

— Ну, Кэси, мы именно с этим попали в беду, давай сделаем еще попытку.

— Я уже рассказала ей все, — заявила Кэси, кивнув в мою сторону. — Все в порядке.

— Так что, теперь у вас нет недоразумений? — спросила я.

— Доктор Понтон, вы знаете, что я имею в виду. После нашего разговора я чувствую себя лучше. Мама стала больше времени проводить со мной.

— Так что все хорошо. Вы много разговаривали с мамой?

— Вроде того, — сказала Кэси. — Знаете, я сказала ей, что этот секс сводит меня с ума. Они стали вести себя тише, а я тоже стараюсь не прислушиваться.

— Ты слушала? О, Кэси...

— Это вроде шокировало меня, мама.

— Что шокировало тебя? — прямо спросила Нина.

— Это был не только шум. Вы были такими другими, такими счастливыми. То, что ты стала такой, говорит в пользу Брета... — она не могла найти слов и боролась с собой. — Мама, я рада, что ты счастлива. Ты заслужила это.

Я увидела, что у нее сохранились прежние ощущения.

— Кэси, но какие-то чувства у тебя остались.

— Да, остались, хотя ты и Брет всегда стараетесь быть вместе со мной. Мне жалко папу.

— Кэси, меня тоже удивляет ситуация с Бретом, — сказала Нина. — После развода я не ожидала встретить кого-нибудь. Мы с Бретом были просто хорошими друзьями, а потом произошло это. Я тоже отчасти чувствую неловкость из-за замужества с папой. Он и я очень старались.

— Я знаю, что ты старалась, мама. Может быть, если бы я была в колледже...

— Тебе трудно видеть это, Кэси.

— Ты такая счастливая и словно улетаешь куда-то далеко. Одна из моих подружек видела, как ты висела на Брете. Она сказала: «Твоя ли это мама?»

— Она что-нибудь еще сказала, Кэси? — спросила я, почувствовав что-то недосказанное.

— Ну, она удивилась, что ты такая сексуальная, ответила Кэси, глядя в глаза своей матери.

— Держу пари, что она употребила другие слова, — сказала Нина.

— Ну, нет... Не так, мама, но все в порядке... только это был удар.

— Что у твоей мамы есть сексуальная жизнь, — уточнила я.

— Да, это большое дело. И это удар.

— А сексуальная жизнь твоего папы действует на тебя таким же образом? — спросила я.

— Мой папа... Ну, у него бывают свидания, но я не так близка с ним.

— Значит это не то же самое.

— Вероятно, мама права. Мне надоедает видеть, какой счастливой сделал ее Брет. Я была единственной, кто делал ее счастливой, теперь все изменилось.

— Милая, — сказала Нина, — ты все равно делаешь меня счастливой.

Лицо Кэси засветилось.

— Прошу только об одном, не говори об этом так громко.

Нина улыбнулась. Я увидела, что она старается не захихикать. Кэси тоже улыбалась.

— Ну, — сказала я, — это выглядит смешно. Обычно в моем кабинете мамы просят детей не говорить слишком громко. Кажется, тебе еще есть что сказать, Кэси. Я думаю, твоя мама сможет выслушать то, что ты захочешь сказать.

— Гм. Я чувствую себя глупо... Но, мама, я хочу сказать про тебя, про Брета и про секс.

Мороженое у Нины кончилось, и я увидела, что она действительно слушает дочь.

— Попытайся, Кэси. Это не глупо.

— Я чувствую несправедливость по отношению к себе, будто тебе нехорошо заниматься этим по этическим или моральным соображениям.

— Потому что я мама?

— Может быть.

— Кэси, я понимаю твои чувства. Мы с твоим отцом долго ждали, прежде чем развестись. Все это время мы старались сохранить отношения. Это было нелегко. Мы оба многим жертвовали ради сохранения семьи. Большую часть времени я чувствовала, что мое счастье не так важно по сравнению со счастьем семьи.

— Ты так чувствовала?

— Да, и много лет, Кэси.

— Ну, это совсем нехорошо, мама, — она подошла и прикоснулась к руке Нины.

— Я знаю, Кэси. Но у меня не было легкого выбора. Ты упомянула морально-этические соображения. Для меня это окружающие люди и то, как ты к ним относишься.

— Хотя есть варианты, Нина, — сказала я.

— Да, они были. Кажется, я никогда не говорила об этом с Кэси. Я старалась защитить ее, — ответила мне Нина.

— Мама, лучше говорить со мной. Я могу понять.

— Я вижу, Кэси, что теперь ты можешь. Но несколько лет назад ты была слишком мала.

Нина и Кэси продолжали разговаривать в течение этого и следующего сеансов. Нина была хорошей матерью. Она больше рассказала дочери о своем выборе, но я заметила, что она все еще пытается сгладить углы и недооценивает масштаб восприятия своей шестнадцатилетней дочери. После окончания сеансов я почувствовала, что их взаимоотношения улучшились: столкновения еще были, но они уже могли откровенно разговаривать друг с другом.

Последние встречи мы провели порознь. Мой сеанс с Кэси был просветительским: не столько о том, что она не может говорить, сколько о том, что может. Мы продолжали разговаривать о ее ощущениях, связанных с недавним сексуальным пробуждением ее матери.

— Да, она разговаривает не так громко, но кое-что мне все еще не нравится.

— Стало быть, уменьшение громкости не решило всех проблем?