Линн Понтон - Сексуальная жизнь подростков. Открытие тайного мира взрослеющих мальчиков и девочек

Работа с Мелиссой и Яковом и другими подростками позволила мне разобраться в том, о чем говорилось во время дискуссии за «круглым столом» в школе, где училась моя дочь. При лечении каждого из них выявлялись те же самые заботы и вопросы. Эти вопросы помогли нам понять, какое давление в наше время оказывается на мальчиков и девочек. Матери мальчиков в школе моей дочери были обеспокоены поведением девочек («слишком много телефонных звонков»), отталкивая мальчиков еще до того, как они и их матери оказывались готовы к общению. Все происходило слишком быстро. Матери девочек тоже были озабочены родовыми вопросами. Их девочки не ели как следует, чтобы быть изящными, реагируя на давление общества в период наибольшего физического развития. Поразительно, что уже в шестом классе для мальчиков и девочек обществом были уготованы разные «дорожки». Родители видели мальчиков действующими так, а девочек иначе. Двойной стандарт тоже был налицо. Общительность и проявление сексуального интереса у девочек казались проблемами. Вместо разговора со своими сыновьями о том, как поступать с телефонными звонками девочек, матери мальчиков предложили общешкольные ограничения. Я покинула это собрание как одна из защищавшихся матерей девочек, но впоследствии осознала, что боролась с тем, что скоро эти одиннадцати- и двенадцатилетние дети будут загнаны в их родовые роли. В пятом классе эти мальчики и девочки часто звонили друг другу и даже гостили друг у друга, но теперь границы были проведены и роли сузились. Все это случилось в средней школе Северной Калифорнии, которая гордится своей ориентацией на развитие детей.

Когда Мелисса виделась со мной, она осознавала, что хорошо относится к своему телу и начала испытывать сексуальные (во многом очень позитивные) чувства, призналась, что ей нравится носить платформы и высокие каблуки. Мелисса также осознавала, что не очень хорошо чувствовать или выглядеть так, как она это делает. Кроме того, она также знала, что к мальчикам и девочкам относятся по-разному. Она была телкой. Они были самцами.

У Якова был другой исход. Он тоже гордился своим телом, но письма и давление начались рано, слишком рано для него, и он боролся. Что хотели эти женщины получить от него, тринадцатилетнего?

Каждый из этих молодых людей был втиснут в определенную сексуальную роль до того, как оказался готов к этому, что и смущало их, и ограничивало их возможности. Мелиссе это сразу причинило боль и страдания. Остаются вопросы: почему родовые стереотипы продолжают усиленно навязываться молодым людям? Почему это делается с малых лет?

По моим предположениям, давление со стороны средств массовой информации только отчасти является причиной этого. Столь очевидный в 50-х годах двойной стандарт вновь всплыл в 90-х. Ожидание строгого следования родовым ролям и принуждение к ним детей и младших подростков дает взрослым ощущение уверенности. Если существует родовая модель, то родителям не нужно говорить об этом и можно по-прежнему соблюдать строгий запрет на обсуждение вопросов о сексе. Подростки следуют заданному родителями направлению. Варианты приобретения опыта в столь жесткой среде становятся почти невозможными. Если молодые люди задают вопросы, то делают это частным образом, скрывая свои действия и защищая себя.

И Яков, и Мелисса чувствовали, что их «преследует» сексуальный облик, который еще не является их собственным. Конечно, они оба рано созрели физически, но это не единственный фактор, заставляющий других (как взрослых, так и детей) приписывать подросткам сексуальность до того, как они будут подготовлены к этому. Ранняя юность справедливо считается периодом исследований. И мы окажем молодым людям плохую услугу, если будем навязывать результаты этого исследования тогда, когда оно только начинается.

Изменение фигуры у четырнадцатилетней Дженни я заметила еще до того, как она поведала мне сон о своих первых месячных. За несколько месяцев она стала почти на десять сантиметров выше, так что когда она поднималась, собираясь выйти из кабинета после завершения сеанса, ее глаза находились на уровне моих глаз. Футболки Дженни начали плотнее облегать туловище, и она слегка сменила их стиль: у шеи они стали ниже, а у талии выше. Ее залатанные джинсы были еще мешковаты, но в бедрах это было уже не так заметно. Я заметила и развитие мускулов на руках, что несомненно позволяло ей с большей легкостью носить вверх по крутому холму к моему дому два рюкзака, в которых размещались учебники, компакт-диски, гимнастическое трико, травяной чай, палочки Гранолы, ладан, а часто и ее любимый котенок Ангел. В тот день Дженни принесла два рюкзака и авоську, содержащие все ее драгоценное имущество: «Никогда не знаешь, что может тебе понадобиться в разгар битвы между твоими родителями».

Потом положение с родителями Дженни, Сарой и Джонатаном, улучшилось. Борьба утихла, и было установлено регулярное расписание опеки. Авоська исчезла, и Дженни уже не спрашивала меня, может ли она положить в мою сушилку свою слегка влажную одежду. Наши сеансы уже не были наполнены рассказами о громких и сердитых полуночных телефонных разговорах между ее родителями, о побегах матери в*свою спальню для спасения в дыму марихуаны, о готовности ее отца поделиться крупной суммой денег с Дженни и о том, что родители хотят иметь в ней друга, а не дочь. Жизнь вернулась к некоторому подобию нормы.

Однако Дженни не думала, что жизнь приходит в норму. У нее на лбу появились два крошечных прыщика, заметные, по ее мнению. всякому, кто не слепой. Последнее определение она приписывала большинству взрослых, включая своего стареющего доктора. Она предложила, чтобы я купила для приемной лосьон «Клерасил» и улучшила там освещение, ведь в конце концов я работаю с подростками. Я поблагодарила Дженни за полезные предложения, а затем стала спрашивать о периодических изменениях ее настроения.

Дженни рассказала мне о своем сне. Это был не первый сон, ко-торым Дженни поделилась со мной. Вскоре после нашей первой встречи она дала мне понять, что ознакомилась с книгой Зигмунда Фрейда « Толкование сновидений » и (что еще полезнее) посмотрела несколько фильмов, в которых пациенты делятся своими снами с доктором. Она сказала, что для успешного психоанализа (так она назвала работу, которую мы делаем вместе) нужно рассказывать о своих снах, и она не собирается упустить этот ценный и волнующий опыт. На этот раз она начала рассказ с того, что этот сон не является особенно волнующим. Он «странный и в некотором роде грубый».