Сергей Афонькин - Боги Олимпа

Плеснул водой лесной ручей, встрепенулась спящая в нем Наяда и в тот же миг пришла на помощь своей древесной подружке. Она превратила Сирингу в прибрежный тростник. Выскочивший из леса Пан понял, что никогда больше не увидит он своей возлюбленной. С тяжелым вздохом сорвал он несколько тростинок и сделал из них себе свирель. С тех пор раздавалась в лесах Греции тихая мелодия. Это Пан играл на свирели, рассказывая о своей несчастной любви к Сиринге.

Вскоре Пан так наловчился играть на своей свирели, что стал считать себя более умелым музыкантом, чем сам Аполлон, которому в этом искусстве не было равных. Слух дошел до Аполлона, и тот немедля вызвал Пана на состязание. Чтобы боги не подсуживали в этом споре и все было честно, божественный Аполлон решил поручить роль судьи смертному Мидасу. История этого человека была весьма любопытной. Его отец Гордий был простым земледельцем и любил различные приметы и предзнаменования. Однажды, когда он пахал землю, с неба на ярмо быков спустился орел. «Интересно, к чему бы это? — удивился Гордий. — Всем известно, что орел — любимая птица самого Зевса. Не означает ли появление этой птицы близкий поворот в моей судьбе?» Подумав так, он забросил работу на пашне и поехал в ближайший город, прихватив с собой сына Мидаса. В это самое время в городе скончался бездетный царь. Городской прорицатель, слова которого люди всегда принимали на веру, сказал, что новым повелителем станет первый путник, который въедет в городские ворота на повозке, запряженной парой волов. Таким путником как раз и оказался Гордий.

Гордий сразу оценил выпавший ему счастливый случай и рассказал о своем недавнем знамении — спустившемся с неба орле. Верившие в приметы жители решили, что это и есть их новый повелитель. Так Гордий стал правителем города. Он понимал, что власть досталась ему случайно, и хотел ее укрепить. Для этого он сказал горожанам: «Мне было недавно еще одно видение. Следующим после меня правителем будет тот, кто развяжет узел на моей повозке». При этом он хорошенько намочил кожаные ремни и завязал их хитрым землепашеским узлом на ярме. Вскоре солнце высушило кожу, и она стянулась так туго, что развязать узел руками стало не под силу ни одному человеку!

С тех пор Гордий правил городом без особых хлопот, а его сын Мидас жил в роскоши и богатстве. Однако Мидас всегда помнил о бедности своего отца в бытность землепашцем. Поэтому Мидас не любил людей высокого происхождения и завидовал богатству, доставшемуся им по наследству. Вот этого-то человека и призвал Аполлон быть судьей на музыкальном поединке с Паном. Аполлон играл бесподобно. В природе все замолкло, когда над землей заструились сильные и звучные аккорды его лиры. В довершение Аполлон еще и спел гимн в честь Зевса. Игра Пана была более скромной, хотя и трогала душу своей выразительностью. Она напомнила Мидасу о незатейливых мелодиях его детства, которые наигрывали присматривавшие за стадами пастушки. Поэтому он присудил победу Пану. Разгневанный таким решением, Аполлон воскликнул: «Да есть ли у тебя вообще слух, Мидас? Если нет, я тебе его поправлю!» С этими словами он схватил его за уши и стал тащить кверху, пока они не стали длинными, как у осла. «Может, теперь ты станешь лучше разбираться в музыке!» — сказал раздосадованный Аполлон и улетел на Олимп.

Слишком поздно понял Мидас, какое это непростое и опасное дело — судить богов. Теперь ему приходилось под высоким тюрбаном прятать от людей свои длинные ослиные уши. Лишь один человек знал тайну Мидаса. Это был его парикмахер, который брил и стриг Мидаса. Тюрбан при этом приходилось снимать. Мидас под страхом казни запретил брадобрею разглашать неприятный для него секрет. Тот мучился страшно. Очень уж хотелось ему рассказать кому-нибудь о такой диковинке. Наконец, не в силах сдерживаться, он побежал на берег ручья, вырыл там небольшую ямку и прошептал в нее: «У царя Мидаса ослиные уши!» К несчастью, на другом берегу рос тростник, в который недавно превратилась убегавшая от влюбленного Пана веселая нимфа Сиринга. Как только слова цирюльника долетели до корней тростника, он зашелестел на всю округу: «Уши, уши, уши! У Мидас-с-с-а».

Так секрет Мидаса был раскрыт, и люди стали за глаза подсмеиваться над своим новым повелителем. Мидас был вне себя. Он понимал, что его власть может пошатнуться. Сын Гордия считал, что одно только золото снова ее укрепит. День и ночь думал с тех пор Мидас, как увеличить свои богатства. Наконец он решил воспользоваться помощью всесильных богов. Мидас разузнал, где чаще всего в округе появляется приятель и учитель Диониса старец Силен. В воду источника, из которого обычно пил Силен, Мидас подмешал крепкое вино. Захмелевшего старца он доставил к себе в дом, где поил и удерживал еще десять дней. Когда Дионис наконец хватился своего спутника, Мидас самолично доставил его к богу виноделия. Он представил дело так, словно помог найти заблудившемуся Силену дорогу домой. За эту услугу обрадованный Дионис пообещал Мидасу выполнить любую его просьбу. Мидас тут же попросил Диониса, чтобы все, к чему бы он ни прикасался, превращалось в чистое золото. Покачал головой Дионис и сказал: «Ты сам не знаешь, о чем просишь. Но пусть будет по-твоему».

Обрадованный поспешил Мидас домой. Подхватил он с земли желудь — тот сразу стал золотым. Сорвал Мидас цветок — и тут же у него в руках появилось драгоценное украшение. «Теперь я стану самым богатым человеком в мире!» — ликовал Мидас. Однако недолго радовался он своей удаче. Как только захотел Мидас подкрепиться, до него дошло, в каком ужасном положении он оказался. Кусок хлебной лепешки превращался у него во рту в тяжелый и твердый золотой слиток, о который можно было сломать все зубы. Не успевал он пригубить воды или вина, как они становились золотым песком, который забивал его глотку. «О, горе мне! — воскликнул Мидас. — Что я сделал с собой, несчастный! Вижу, близка моя смерть!» Побежал он в страхе вновь искать Диониса с его свитой, а найдя, упал на колени с мольбой: «Прости меня за глупость и жадность! Не нужно мне больше золота и богатства! Избавь скорей от этого ужасного дара!» Сжалился Дионис над Мидасом и ответил: «Ступай к ручью, что течет с вершины горы, и вымой в его воде руки». Лишь только опустил Мидас ладони в поток, тот смыл волшебный дар Диониса. Понял Мидас, что золото нельзя ни есть, ни пить и никогда не заменит оно человеку простых радостей жизни. А горный ручей, в котором омылся Мидас, с тех пор стал золотоносным.