Леонид Савельев - Следы на камне

Мы живем сейчас в кайнозойской эре; она началась сравнительно недавно, всего только один период ее успел истечь. Истекший период — он продолжался приблизительно пятьдесят четыре миллиона лет — зовут третичным периодом; нынешний зовут четвертичным.

Откуда пошли эти странные названия — «третичный», «четвертичный»?

Прежние геологи делили историю Земли не так, как мы; они делили ее всего на три части; кайнозойская эра была по счету третьей, другими словами — третичной; потом оказалось, что удобнее выделить самые последние времена истории Земли в особый отдел, в четвертый по счету, или четвертичный, отдел; а потом пришлось вообще отказаться от прежнего деления и перейти к такому геологическому календарю, который и приведен в этой книге.

Но старые названия сохранили по привычке, и первый период кайнозойской эры все зовут третичным, а следующий — четвертичным.

Два этих периода очень различаются между собой.

В третичный период произошли самые резкие изменения в карте Земли; в этот период геологическая революция проявилась с особой силой: произошли разломы и перемещения материков, появились новые океаны, воздвиглись высочайшие горы, из трещин земной коры излилась чудовищными потоками лава; словом, как раз в этот период произошла последняя великая географическая ломка, и Земля приобрела нынешний вид.

Четвертичный период, наоборот, не принес с собой никаких особенных перемен в расположении материков, океанов и горных хребтов; Земля как будто снова на время успокоилась. Но у этого периода есть другая особенность: он принес с собой холод, великое оледенение, следы которого мы чувствуем и до сих пор.

Таким образом, граница между третичным и четвертичным периодами ясна: что случилось до великого оледенения, то относится к третичному периоду кайнозойской эры; а что случилось уже во время этого оледенения или после него, то относится к четвертичному периоду.

Но сам третичный период так велик по сравнению с четвертичньм и так полон событиями, что его удобно разделить на две части: на более древнюю — палеоген, и на более позднюю, или новую, — неоген.

Итак, мы получаем в конце концов такое деление кайнозойской эры, той эры, в которую мы живем:

Как видите, подразделы кайнозойской эры не равны между собой, и больше всего длился самый первый из них — палеоген.

Палеоген — это время отступления океана. Очевидно, материки поднялись очень высоко: те места, которые прежде были залиты водой, теперь обнажились и стали сушей, и материки сразу выросли. До тех пор Западной Европы, можно сказать, не было: на ее месте был архипелаг островов; теперь, когда море отхлынуло, острова соединились между собой, стала сплошная суша.

Вместе с тем исчезло море, которое в прежние времена соединяло Каспийское море с Северным, — Европа срослась с Азией.

Так создался наш теперешний материк — Европа.

Азия тоже сильно выросла. Своей восточной частью она сомкнулась с отошедшей от Европы Северной Америкой. Берингова пролива еще не было.

Палеогеографическая карта верхнего эоцена и нижнего олигоцена, то есть конца нижней трети третичного периода.

1 — суша, 2 — море. Бассейн понтической эпохи на юге европейской части СССР.

Африка уже отделилась от Австралии и соединилась перешейком с Европой; остров Сицилия — это обломок перешейка, соединявшего когда-то Африку с Европой. Красного моря еще не было, и Африка была сомкнута с Азией.

Обе Америки, Северная и Южная, уже сблизились друг с другом, но еще не срослись: перешейка, соединяющего их теперь, тогда еще не было.

Создались два новые океана — Индийский и Атлантический, — самые молодые океаны из всех.

Австралия отошла на восток; она оказалась вдали от всех других материков — обломок огромного когда-то Южного материка, затерявшийся среди океана!

Благодаря этому в Австралии сохранялись многие такие животные которые на других материках были вытеснены более сильными соперниками. Отрезанная от всего мира, Австралия стала как бы музеем или заповедником, в котором сохранились древние животные Земли.

Великое отступление морей сказалось и на том куске Земли, который занят сейчас нашей страной. В начале палеогена море захватывает самый юг европейской части нашей страны, а к концу палеогена отступает еще дальше, так что под водой остается только узкая полоса Крыма и Кавказа.

В Сибири Северное море заливало низменности, где теперь текут Обь и Иртыш; оно протягивалось длинным рукавом вдоль Урала, соединяясь с Каспийским морем. Но к концу палеогена и этот рукав пересох, от него остался только ряд озер.

Пласты палеогена выходят наружу под Киевом, на обрывистых берегах Днепра и в некоторых других местах Украины. В этих пластах найдены кости древних животных, в том числе позвонки кита, и окаменелые комочки смолы хвойных деревьев, которые мы зовем янтарем.

Что же принесло начало новой эры? Чем отличались животные палеогена от животных мезозойской эры?

«Промежуток времени между меловым периодом и началом палеогена, — пишет один ученый, — покрыт мраком; получается впечатление, как будто в театре внезапно выключили свет и через некоторое время снова включили: обнаружилась сцена, наполненная действующими лицами.

Переходное время было, без сомнения, очень продолжительным и полным волнующих событий: но большинство архивов либо погибло, либо еще не обнаружено. Однако последствия всего случившегося достаточно ясны. Произошел великий отбор среди древних животных, и преобладание получили внезапно млекопитающие. Ящеры — хищные и травоядные, ползающие и прыгающие, четвероногие и двуногие — все без исключения сошли со сцены. Трицератопс со своей трехрогой головой продержался как будто дольше всех; но в конце концов и ему счастье изменило. Короче говоря, вся древняя знать, неспособная итти в ногу со временем, была сметена. Не лучше обстояли дела плавающих и летающих ящеров, ихтиозавров, плезиозавров, мозазавров, птеродактилей. Все они покинули сцену, чтобы никогда больше уже не вернуться».

Да, мезозойскую эру отделяет от кайнозойской эры полоса смерти. Погибли не только все ящеры, погибло в морях много видов моллюсков, ракообразных, рыб.

От великого рода пресмыкающихся остались жалкие остатки. Выжили только те, очевидно, которые водились в тропических областях, так что их не погубило изменение климата; или те, которые выработали в себе способность впадать в спячку на зиму. Но таких оказалось очень немного.