Виталий Бианки - Вести из леса

От РЕДАКЦИИ. Мы согласны с Таней. Ребята, если дружно возьмутся за дело, многое могут сделать.

Потушили ребята пять лесных пожаров. Лето было жаркое и сухое. Стоило спичку бросить — и лес загорался. Тушили и, захлёстывая ветками огонь в лесу, на чём свет стоит ругали разгильдяев, которые оставляли в лесу непотушенные костры. Лень им залить костёр водой или засыпать землёй. И вот вместо зелёного леса получается чёрная гарь!

Жители леса готовятся встречать зиму. И только некоторые из них как будто не чувствуют никаких перемен: ни холода, ни коротких пасмурных дней.

Вот растут рядом два ягодных кустарничка. У одного из них нежные кругленькие листики. Они покраснели и осыпаются. Этот кустарничек встретит зиму с голыми веточками.

А другой — как был, так и остался. Листья у него жёсткие, грубые, блестящие. Видно, с такими листьями зимовать не страшно.

— Какие ягоды вы собирали летом с того и с другого кустарничка?

Расхвасталось дерево своим осенним нарядом:

— Красивее моей одежды не придумаешь: тут и красное, и зелёное, и розовое, и оранжевое, и жёлтое. У иного листа, что ни уголок, то другой цвет.

— А я считаю, что такой пёстрый наряд для солидного дерева неприличен, — сказало соседнее дерево. — Самый скромный и самый красивый цвет — зелёный. Я этому цвету никогда не изменю. Так и опадут мои листья зелёными. И уголки-то у тебя на листьях — лишнее. Гораздо лучше мелкие зубчики, как у меня.

Угадайте, — какие деревья вели этот разговор?

Ноябрь — ворота зимы. Месяц молодого звонкого льда, первых порош и самых тёмных ночей.

Первая пороша! Выпадает она всегда неожиданно. Выйдешь на улицу и удивишься: под фонарём и в световых полосках автомобильных фар вертится какой-то беловатый дождь. Протянешь руку, и ладонь почувствует лёгкие уколы снежинок. Надо хорошо приглядеться к ним, чтобы увидеть, какие это чистые, ладные звёздочки.

И звери удивляются первому снегу, даже немного боятся его.

Заяц-русак больше суток пролежал в можжевеловом кусту, всё не решался выйти. На вторую ночь оголодал и побрёл раскапывать озимь.

Лосиха весь снегопад протопталась в глухом ельнике, переждала погоду и пошла озираясь и насторожив уши.

За ней потянулся лосёнок. Он часто останавливался и нюхал новый покров земли, такой странный, мягкий и холодный.

Обрадовался заяц-беляк. Встал, потянулся. Кончились прятки! Надоело под валежинами да в хворосте таиться. Смотрите: раз прыжок, два прыжок, нету меня!

Белая земля, белая трава, белые кусты и я такой же, никто меня не заметит, никто не найдёт.

Не хвастай, зайчишка! Сам укрылся, а след оставил. Тянется он по свежей пороше: две лапки так, две лапки эдак. Куда бы ни ушёл, след выдаст. Вот новая забота. Принялся косой след путать, — крутит, петляет, в стороны прыгает. Кто хочет догнать, пусть разбирается.

Обильный снег прижал ветки кустарника.

В ольшанике перепархивают снегири. Посвистывают. Взлетит красногрудый, — снежное облачко на солнце вспыхнет, присядет на ветку, — опять крыльями морозную пыль уронит.

Снег лежит новый, мягкий и чистый.

Тихо вокруг и так бело, что глаза жмурятся.

И всего только на палец прикрыла землю порóшка; а какая перемена! И почему так хорошо на душе? Петь хочется, побежать хочется. А ещё лучше нагнуться, набрать полную горсть и кинуть тугой снежок прямо в голубое небо.

Жил да был на свете воробей.

Не городской воробей, — деревенский. Городские — те скушно привыкли одеваться, серенько. А этот расписной красавец: шапка на нём коричневая, на щеках чёрные наушники, и по каждому крылу две белые полоски пущены.

Летом хорошо жилось воробью. И вольготно, и сытно. А пришла осень, и совсем худым стало житьё.

Льют дожди холодные, ветер-сиверко задувает, а еды так и вовсе не сыскать. Весь хлеб колхозники в амбары свезли, домашнюю птицу в сараи заперли, — нигде зёрнышка не украдёшь. Загоревал воробей, да нечего делать. Ты птица сорная, бесполезная, никто тебя задарма голубить не станет. Сам живи.

Вот и надумал воробей лететь, куда глаза глядят.

«Хоть земля, — думает, — и круглая, но должен же найтись на ней тёплый угол… Авось найду!»

И полетел.

Долго ли, коротко летел — притомился. Воробьиные крылышки куцые, такие за море не унесут. Мах, мах — да и впопыхах. Запыхался воробей и сел на лесной опушке.

Видит — растут кругом частые кустики, болотные кочки торчат, и ходят между кочек белые птицы с чёрными хвостами.

— Здорóво! — сказал воробей. — Вы кто таковы?

— Мы белые куропатки, — отвечают птицы. — А ты кто?

— Я, ребята, воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.

— Зачем тебе лететь? — удивились куропатки. — Оставайся с нами.

— А хорошо ли живёте?

— Уж куда лучше. Было нам холодно, мы в зимнее, толстое переоделись. И тепло, и не видно нас. Было по снегу неловко ходить, мы лыжи приспособили из пёрышков. Теперь не проваливаемся. Было голодно, мы длинные когти отрастили, теперь снег роем, ягоду выкапываем. Чем не житьё?

— Ну, не-ет! — говорит воробей. — Это не по мне. Забот полон рот: и шубу надо, и лыжи, да ещё ягоду копай!.. Прощайте!

И дальше полетел.

Долго ли, коротко — добрался до светлого березничка. На ветку спустился.

Видит — сидят на берёзе две птицы: хохлатый петушок и рябенькая курочка.

— Здорóво! — сказал воробей. — Вы кто таковы?

— Мы р ябчики, — отвечают птицы. — А ты кто?

— Я, ребята, воробей. Из деревни. Лечу тёплый угол для житья искать.

— Зачем тебе лететь? — удивились рябчики. — С нами оставайся!

— А хорошо ли живёте?

— Уж куда лучше. Было нам голодно, мы взяли да гладких камушков наглотались. И теперь животы у нас любую еду перетрут: и хвою, и почки, и веточки… Что твоя мельница! Было нам холодно, да мы в снегу спать научились. Нырнём в снег, будто в перину, — и до утра! Чем не житьё?