Владимир Дубовка - Желтая акация

Нина Ивановна, растерявшись, отшатнулась от стола.

— Что вы? Куда вы? — только и смогла вымолвить она.

— В-в-вы ск-к-казали — в-в-вон! — ответил бежавший последним Амвросий.

Нина Ивановна осталась одна.

Прикусив губу, она забрала журнал и направилась в учительскую. Там оказался и директор.

— Почему это вы, Нина Ивановна, отпустили свой класс? — удивленно спросил он. Ему из окна видна была школьная спортивная площадка, на которой мальчишки с ходу занялись разными упражнениями, а некоторые пошли на руках.

— Сымон Васильевич! Скандал!

Сымон Васильевич, старый учитель, человек необыкновенно чуткий, заметив ее растерянность, попытался поднять настроение учительницы:

— В народе, Нина Ивановна, говорят еще не так: «Караул! Пожар! Корова утопла!»

— Ой, дорогой Сымон Васильевич! Что там корова — я сама утонула!..

— Ничего, ничего, Нина Ивановна, не волнуйтесь! Сейчас мы все обсудим. А пока что я их уйму немного, чтоб не мешали заниматься другим.

Открыв окно, он позвал дежурного и распорядился:

— Сейчас же установите порядок! Прекратите шум! В школе идут занятия… Я сейчас сам выйду к вам!

Тишина и порядок после этого установились приблизительно на «четыре с минусом». Во всяком случае, терпеть можно.

— Садитесь, Нина Ивановна! Теперь поговорим… Что у вас случилось? Не волнуйтесь… Вы молодая учительница. Сколько еще в вашей жизни будет разных происшествий и неожиданностей. О-ё-ёй! Если так волноваться, то и сердце испортить недолго, а его надо вам не меньше, чем на сто лет…

Нина Ивановна рассказала обо всем. Даже про Адамову интонацию. Даже о том, что как раз она, эта интонация, и вывела ее из равновесия. «Хоть бы на одну ноту поднял голос! Будто я ученица, а он какой-то министр, а не мой ученик». Не утаила и того, что допустила большую ошибку, не обратившись непосредственно к ученику, не сказала: «Адам, или Скрипка, выйди из класса», а крикнула: «Вон из класса!» «Да еще рукой провела перед собой… А поскольку нарушили дисциплину все — смеялись всем классом, — они безо всякого злого умысла могли подумать, что я выгоняю всех».

Сымон Васильевич не перебивал ее, слушал очень внимательно. Тем временем в учительскую пришли и остальные преподаватели, так как урок, последний по расписанию, закончился.

— У меня по этому вопросу, Нина Ивановна, есть свое мнение, но его надо обсудить коллективно. Поскольку здесь почти все наши учителя, мы проведем внеочередное заседание педагогического совета. Принесите только это злосчастное сочинение.

Нина Ивановна сходила в класс и взяла Адамово сочинение, так как восьмой класс еще не возвратился со спортивной площадки, а книги и тетради оставались в классе.

Сегодняшнее заседание педагогического совета было внеочередным и неожиданным. Правда, все участники знали о происшествии, которым было вызвано заседание. Правда и то, что все они доброжелательно относились к действительно способной и добросовестной учительнице Нине Ивановне. Тем не менее это же не шутка! Школа есть школа. Сегодня Скрипка что-то намудрил, завтра Ворошкевич, потом Казачок… В конце концов получится какое-то «вольное братство», а не Ботяновская средняя школа.

По этой причине все были немного озабочены и насторожены.

На заседании, кроме директора Сымона Васильевича и Нины Ивановны, присутствовали: Наталья Ивановна — преподавательница языка и литературы, Тит Апанасович — историк, Елена Осиповна — математик, Татьяна Петровна — преподавательница иностранного языка, Зоя Кирилловна — недавняя ученица, пионервожатая, которую, по старой привычке, порой звали просто Зоя, художник Роман Карпович. Не было только агронома Ивана Степановича и завуча Алеси Сильвестровны, ушедших из школы раньше и ничего не знавших о случившемся.

Директор послал за ними.

Когда все собрались, уселись, Сымон Васильевич коротко информировал о происшествии, не скрывая ошибок Нины Ивановны, но и не выпячивая их, не заостряя. Тон его голоса, сама информация не производили впечатления чего-то чрезвычайного. Некоторые из учителей даже пошутили:

— Мы были удивлены, не зная, что там у вас произошло. Мои ученики к окну пытались подбежать. Похоже, им очень хотелось присоединиться к веселой компании…

— Весна, — вздохнула Елена Осиповна. — Нам самим хочется под яблоней посидеть или сходить в рощу… А тут целая стопа тетрадей…

Тит Апанасович сразу поставил вопрос по-деловому:

— В первую очередь надо послушать, что и как написал Скрипка.

Сымон Васильевич ответил, что именно с этого он и начнет. Попросил внимания и начал читать:

Мне очень нравится наш пришкольный сад и огород.

В первую очередь мне нравится то, что в саду растут хорошо ухоженные деревья, которые цветут весной, дают плоды осенью, украшают школьную усадьбу. Нравится мне и огород. Он тоже хорошо ухожен, вскопан, удобрен, разделен на правильные грядки. И в саду и на огороде все на месте, нет ничего лишнего.

Дорожки в саду хорошо утрамбованы, посыпаны чистым, желтым песком. Не так, как, к примеру, в соседней, Понизовской школе, где весь сад зарос крапивой, а огород — осотом да репейником.

— Нина Ивановна! — не выдержал Тит Апанасович. — Чего же еще лучшего хотели вы от ученика восьмого класса?

— Хоть в газете печатай, — добавила Наталья Ивановна.

— Подождите! Послушайте, что он пишет дальше! Как инспектор мне говорил, просто «криминал какой-то!», — ответила Нина Ивановна.

Директор продолжал читать:

— …Но мне совсем не нравится все то, что мы делаем в нашем саду и в огороде.

Яблони да груши? Вишни да сливы? В наших колхозных садах яблоки не хуже, чем в школьном саду, а груши даже в несколько раз лучше.

То же самое и в нашем огороде. Капуста, огурцы, помидоры, свекла, тыква, лук… Одним словом, все, что есть на обычном крестьянском огороде. Одно-единственное отличие — физалис, или мексиканские томаты, какие мы высаживаем из года в год, но которые никто из колхозников заводить не хочет, так как не видит в них никакой пользы, не зная, что с ними делать.

Если отдельные кочаны капусты достигают у нас чуть ли не 16 килограммов, а тыквы похожи на мельничные жернова, так это никого не удивляет.