Коллектив авторов - Литература. 10 класс

Жанр сказки и раньше привлекал внимание Салтыкова-Щедрина. Уже в ранних своих произведениях он использует сказочные приемы, мотивы и образы. Сказки были включены в текст «Современной идиллии» и в цикл очерков «За рубежом». Как самостоятельный жанр сказка впервые появляется в его творчестве в 1869 году, когда вместе с Некрасовым Салтыков-Щедрин задумал написать книгу для детей, причем под «детьми» сатирик подразумевал молодое поколение. На страницах «Отечественных записок» появляются «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть»и «Дикий помещик».В них писатель поднимает вопрос, не перестававший волновать его, – о народе, его участи и его правителях.

В 80-е годы Щедрин создает отдельную книгу сказок, объединив в ней порядка 30 сказок и адресовав ее «детям изрядного возраста», т. е. взрослым, сохранившим иллюзии юношества. Жанр сказки привлекал писателя не только по цензурным соображениям – более важными оказались для Щедрина содержательные возможности жанра. Сатирическое отражение действительности в сказочной форме, хорошо знакомой и понятной народу, позволяло подойти к изображению событий и героев с неожиданной стороны, обратить внимание читателей на привычные, но достойные резкого осмеяния жизненные ситуации. Сатирическая сказка, считал Щедрин, быстрее и эффективнее дойдет до народа.

Сказки Щедрина представляют собой сплав двух жанров: собственно сказки и басни. Фантастические картины и ситуации, волшебные превращения, зачины («жили да были»), привычные фольклорные формы («мед-пиво пил», «ни в сказке сказать, ни пером описать»), место и время действия («в некотором царстве», «некогда») – все это заимствовано у жанра сказки. Но, в отличие от народных сказок, произведения Салтыкова-Щедрина опираются на социальную проблематику, в них отсутствует счастливая концовка, столь характерная для фольклора, хищники изображаются опасными, а не глупыми и одураченными теми, кому они угрожают.

Герои Щедрина вовсе не сказочные – это аллегории, басенные сатирические маски, где волк, заяц, медведь, орел и другие звери важны не как часть животного мира, а как персонажи, концентрирующие определенные черты, определяющие социальный или человеческий тип. Традиционные персонажи сказок преображаются под влиянием времени. Заяц оказывается «здравомыслящим» или «самоотверженным», орел – «меценатом», волк – «бедным», баран – «непомнящим». А рядом появляются нетрадиционные образы премудрого пискаря, карася-идеалиста, вяленой воблы. И все эти очеловеченные животные ведут диспуты, проповедуют и т. д. Писатель по-разному относится к своим сказочным персонажам: смех его может быть и обличительным, и резким, и горьким.

Политическая острота сказок и жесточайший цензурный контроль заставили писателя искать особый язык, особую манеру письма. Язык этот он назвал эзоповым, по имени древнегреческого баснописца Эзопа. «Я – Эзоп и воспитанник цензурного ведомства», – говорил писатель. «Эзопов язык» – аллегорический, иносказательный способ выражения художественной мысли. Чтобы глубже изобразить различные явления российской жизни, Щедрин часто прибегает к гротеску, гиперболе.

В сказках писателя широко представлен народ, страдающий, но жизнеспособный и жизнедеятельный. Злое, гневное осмеяние рабской психологии – одна из основных задач сказок. Салтыков не только констатирует покорность и долготерпение народа, но с тревогой ищет его истоки и пределы. Мысль о пробуждении народного сознания, поисках правды, нравственной ответственности человека за жизнь составляет пафос всей книги.

В течение 1887–1889 годов ухудшается состояние здоровья писателя, он не покидает кабинет, не прекращая литературную работу до последних дней. В это тяжелое время и создана книга «Пошехонская старина. Житие Никанора Затрапезного, пошехонского дворянина»,в которой нашел отражение выстраданный опыт жизни. Пошехонье осмысливается писателем как понятие не столько географическое, как социально-политическое и нравственное. Пошехонье – это жизненный уклад, корни которого уходят в прошлое. Человек в пошехонском времени и пространстве становится пошехонцем, живущим утробными интересами. Возникает вопрос: где искать ростки живой жизни, как разрушить утробное сознание и пробудить человека?

«Пошехонская старина» – итоговое произведение, исповедь и завещание писателя. Трудно поверить, что такое сильное произведение написано во время постоянных физических страданий. Творческий путь писателя завершается его обращением к читателю: «Не погрязайте в подробностях настоящего, но воспитывайте в себе идеалы будущего, ибо это своего рода солнечные лучи, без оживотворяющего действия которых земной шар обратился бы в камень. Не давайте окаменеть и сердцам вашим, вглядывайтесь часто и пристально в светящиеся точки, которые мерцают в перспективах будущего».

M. Е. Салтыков-Щедрин умер 28 апреля (10 мая) 1889 года и похоронен по завещанию рядом с Тургеневым на Волковом кладбище в Петербурге.

«История одного города» была написана М. Е. Салтыковым-Щедриным в 1869–1870 годах. Действие происходит в городе, имеющем говорящее название Глупов. Это некий обобщенный образ, вбирающий в себя особенности многих уездных, губернских и даже столичных городов России. Глуповские горожане и правители также являются обобщением всего российского народа и власти самого различного уровня. За Глуповым проступают контуры Российского государства со всеми его деспотичными властителями и безгласными, задавленными обывателями.

Писатель создает картину не только современной России, но и ее исторического прошлого: с 1731 по 1826 год. Упоминания о тех или иных исторических событиях содержатся в фантастическом контексте. Фигуры градоначальников, правящих Глуповым, напоминают некоторых правителей России XVIII–XIX веков: например, градоначальник Грустилов похож на Александра I («…Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева… умер от меланхолии в 1825 году»). Близость фамилий также наводит на некоторые аналогии: Беневоленский – Сперанский; Угрюм-Бурчеев – Аракчеев. Тем не менее большинство глуповских градоначальников – образы вымышленные, и сам Салтыков отвергал понимание своей книги как исторической сатиры: «Мне нет никакого дела до истории, и я имею в виду лишь настоящее. Историческая форма рассказа для меня удобна потому, что позволяла мне свободнее обращаться к известным явлениям жизни».