Анна Гутиева - О чем кричит редактор [publisher: SelfPub]

Когда мы рожаем детей в мир, мы же не думаем о том, что обрекаем их, а значит самих себя на страдания? Мы растим уникальных, потрясающих детей, а мир потом делает с ними что угодно, и мы не в состоянии этому помешать. Книги – тоже наши дети, мы растим их страница за страницей уникальными, умными, замечательными, а мир может не заметить их, может заставить страдать, отвергая или издеваясь, может похвалить. Но мы над этим не властны. Отпустите результат, это не в вашей компетенции. Вы можете лишь вложить свою силу, душу, ценности, мысли в ребенка-книгу, а он-она уже пойдет как-нибудь дальше в мир. Будьте в процессе, сосредоточьтесь на главном. Вам дано писать, вам дано великое дело, сосредоточьтесь на оттачивании букв, ищите формы, создавайте смыслы – у вас дел невпроворот, некогда беспокоиться о суетном.

Спросите зачем столько усилий? – Чтобы жить и писать. Или бегите из литературы прочь и не мучайтесь сами и не мучайте своих близких, выходите из этого ада и живите маленькими тревогами обывателя, которые вам покажутся раем после тревог писательства, любите близких, снимайте фото для инстаграм, и поверьте, стать счастливым человеком у вас будет намного больше шансов.

Писатель пишет, чтобы сквозь мучительный, упорный труд испытать одно чувство – сопричастности творению. Мира, времени, формы, смысла.

Не имеет значения, в каком жанре работает мысль автора,

не имеет значения, пойдут ли по его буквам читатели,

ничто не имеет значения в сравнении с этой самой сопричастностью творения.

На мгновение стать голосом мира.

На мгновение услышать, как через бегущие по клавиатуре пальцы говорит с ним жизнь.

На мгновение быть больше, чем человек потребляющий.

Любое творчество всегда о преодолении собственного я. Творчество схоже с просветлением, достигнутым ежедневной практикой. В творчестве вы идете на гору Синай, чтобы услышать послание. Все равно в какой форме: притча, каменные каракули на скрижалях, образ, дуновение ветра, горящий куст. Все равно в какой форме вы передадите.

Не унижайте свои возможности модными «легко и просто» – это ложь, творчество – больно, страшно и часто в ответ на ваши просьбы и труд мир молчит. Не верьте модным «быстро и с коучем» – вы один на один с бездной внутри вас, вам никто не поможет. Не верьте, что «можно научиться» – творчество – это неизведанный путь, это белые пятна на карте, собирайте корабль и плывите наугад. Творчество лишает нас почвы под ногами, чтобы мы создали новую землю.

@ letuchii _ ostrov

Говоря об эксперименте в литературе, мы вспоминаем о разного рода странных книгах, над которыми принято ломать голову. Часто на ум приходят книги авторов начала-середины XX века – времени мировых войн – первой и второй. Первая волна – модернизм. Вторая волна – постмодерн. Эти явления были обоснованы глобальным разрушением образа человека, промышленная эпоха убила идею бога в культуре, жестокость войны убила идею человека осмысленного. Потребовалось полное разрушение привычных форм искусства, чтобы донести весь ужас тотального распада человеческой природы: отсутствие четкой формы, нарушение логики, новообразования в языке, переход от идеализма к реализму, описательность вместо творения, как показатель бессмысленности созидания, отсутствие цели. Эксперимент мы связываем с формой. И то, что мы имеем на сегодняшний день в современной литературе – хоть и похоже на эксперимент, им не является.

Экспериментальная проза – не изыски ума, жаждущего создать нечто уникальное. Это всегда аутентичность художника, его способность в полной мере быть собой.

Из истории, биографий в современную поп-психологию вошло понимание того, что творчество означает быть собой, эта мысль тиражируется до банальности, но что это такое в своей сути – «быть собой» ответа никто не знает. Сейчас хоть и ценится новаторство, но оно по-прежнему остается на положении «а готов ли мир его принять?», потому что его суть как раз в конфликте с эпохой. Новаторство отрицает законы времени, привычные рамки, оно вступает в битву с обществом: ментальную, этическую, знаковую, образную. Оно для общества словно опухоль, которая борется с целостным на данный момент организмом, новаторство опасно – оно обещает слом и перемены. Появление нового – всегда знак о сломе эпох, о несогласии с ней, о готовности к революционным шагам. И общество, как стая, чувствует белую ворону каким-то своим особым общественным инстинктом, и душит ее любыми способами. Но эксперимент нужен, развитие необходимо, оно совершается по закону единства и борьбы противоположностей на каждом новом витке по спирали. И рано или поздно эксперимент станет частью общества, чтобы с ним вступил в борьбу новый эксперимент.

Экспериментальная проза не предполагает мгновенного успеха, хотя если общество готово к переменам, такая проза вполне может оказаться и на волне успеха. Эксперимент для самого автора – это риск, риск остаться затоптанным толпой вместо того, чтобы стать голосом эпохи. И тем не менее…

Давайте оглянемся на нашу российскую ситуацию в литературном сообществе. Писатели пишут книги, а определяют большая это литература или нет – критики и литературные обозреватели в серьезных-пресерьезных рецензиях на таких же серьезных порталах. Так вот критики, устав бороться с сырыми текстами, которые издаются словно из пулемета множеством издательств, теперь заявляют, что картонные персонажи, непродуманность сюжетных линий, упрощенный язык, схематичность истории – это новое в литературе, это эксперимент, и подбивают под это тревожное в своей дегенеративности дело теоретическую базу. Если внимательно поизучать литературные статьи в литературных журналах, высказывания лит.деятелей, нельзя не заметить страшную вещь: все судорожно пытаются найти критерии современной литературы. То кидаются в оправдание мата, то в восхваление упрощенной формы, как нового языка, то рукоплещут кому-то, кто смог создать сложную конструкцию текста, и вовсе не страшного, что в этом смысла нет, здорово же, что кто-то смог. Они пытаются найти оправдание падающего уровня литературы.

У меня нет задачи вас вдохновить на эксперимент. Я еще раз повторю, он не является продуктом ума, волевым решением. Я вижу эксперименты с формой у молодых авторов, но я не вижу то, ради чего они происходят, что должны выразить. Нынче в российской прозе так моден сюрреализм – конструкция текста, в которой нарушены привычные обывателю логические связи, в котором сюжет выстроен на объективных случайностях. Наше время предполагает свободу, этой свободой творцы пользуются бессмысленно, ворочая формами, но не смыслами. Сюрреализм ради сюрреализма.