Литагент «Эксмо» - Былины

Как вси-то о́ны на́ пир собираются,
А вси тут на пиру наедаются,
А вси тут на пиру напиваются,
Стали вси оны там пьянешеньки,
А стали вси оны веселешеньки;
Стало красно солнышко при вечере,
Да почестный пир, братцы, при веселе.
Как тут-то ведь не ясные соколы
Во чистом поле ещё разлеталися,
Так русийские могучие богатыри
В одно место съезжалися
А на тот-то на почестный пир.
Ильюшенька приехал из чиста поля,
Хвастает Ильюшенька, спроговорит:
«А был-то я ещё во чистом поли,
Корил-то я языки всё неверные,
А прибавлял земельки святорусские».
Как хвастает-то тут Добрынюшка:
«А был-то я за славным за сини́м море́м,
Корил там я языки всё неверные,
А прибавлял земельки святорусские».
Как ино что Михайлушке да чим будет повыхвастать?
Сидит-то тут Михайло, думу думает:
«Как я, у меня, у молодца
Получена стольки есть молода жена.
Безумный-от как хвастат молодой женой,
А умный-от как хвастат старой матушкой».
Как тут-то он, Михайлушка, повыдумал:
«Как был-то я у корбы у темныи,
А у тыи у грязи я у черныи,
А у того царя я Вахрамея Вахрамеева.
Корил-то я языкушки неверные,
А прибавлял земельки святорусские.
Еще-то́ я с царем там во дру́гиих,
Играл-то я во доски там во шахматны,
А в дороги тавле́и золоченые;
Как я у его ещё там повыиграл
Бессчетной-то еще-то золотой казны,
А сорок-то телег я ордынскиих;
Повез-то я казну да во Киев-град,
Как отвозил я то на чисто поле,
Как оси-ты тележные железны подломилися;
Копал-то тут я погребы глубокие,
Спустил казну во погребы глубокие».
На ту пору еще, на то времячко
Из Киева тут дань попросилася
К царю тут к Вахрамею к Вахрамееву,
За двенадцать лет, за прошлые годы, что за нунешний.
Как князи тут-то киевски, все бо́яра,
А тот ли этот князь стольнокиевский
Как говорит-промолвит таково слово:
«Да ей же вы, бояра вы мои всё киевски,
Русийски всё могучие богатыри!
Когда нунь у Михайлушки казна ещё повыиграна
С царя с Вахрамея Вахрамеева, —
Да нунечку ещё да теперечку
Из Киева нунь дань поспросилася
Царю тут Вахрамею Вахрамееву, —
Пошлем-то мы его да туды-ка-ва
Отдать назад бессчетна золота казна,
А за двенадцать лет за прошлые годы, что за нунешний».
Накинули тут службу великую
А на того Михайлу на Потыка
Вси князи тут, бояра киевски,
Все российские могучие богатыри.

Как тут-то ведь Михайло отряжается,
Как тут-то он, Михайло, снаряжается
Опять назад ко корбы ко темныи,
А ко тыи ко грязи ко черныи,
К царю он к Вахрамею Вахрамееву.
А ехал он туды да три месяца.
Как приезжал он тут во царство то,
К царю он к Вахрамею Вахрамееву;
А заезжал на его да на ши́рок двор,
А становил он добра коня ведь середь широка́ двора
К тому столбу ко точеному,
А привязал к кольцу к золоченому,
Насыпал коню он пшены белояровой.
Сам он шел тут по новым сеням,
А заходил в палату во царскую
К царю он к Вахрамею Вахрамееву.
Как скоро он, Михайлушка, доклад держал,
Клонится Михайло на вси стороны,
А клонится на четыре сторонушки,
Царю да Вахрамею в особину:
«Здравствуй, царь ты, Вахрамей Вахрамеевич!» —
«Ах, здравствуй-ко, удалый добрый молодец!
Не знаю я тебе да ни имени,
Не знаю я тебе ни изотчины.
А царь ли ты ведь есть, ли царевич зде,
Ай король, ли ты королевич есть,
Али с тиха Дону ты донской казак,
Аль грозный есть посол ляховитскии,
Аль старый казак ты Илья Муромец?»
Как говорит Михайло таково слово:
«Не царь-то ведь уж я, не царевич есть,
А не король-то я, не королевич есть,
Не из тиха Дону не донской казак,
Не грозный я посол ляховитский был,
Не старый я казак Илья Муромец, —
А есть-то я из города из Киева
Молодой Михайло Потык сын Иванович». —
«Зачим же ты, Михайло, заезжал сюда?» —
«Зашел-то я сюда, заезжал к тебе,
А царь ты, Вахрамей Вахрамеевич,
А я слыхал – скажут, ты охвоч играть
Да в доски-ты шахматны,
А в дороги тавлеи золоченыя,
А я-то ведь ещё уж также бы.
Поиграем-ка во доски мы шахматны,
В дороги тавлеи золоченые.
Да ах же ты, царь Вахрамей Вахрамеевич!
Насыпь-ко ты да бессчетной золотой казны
А сорок-то телег да ордынскиих».
Как ино́ тут Михайлушка спроговорит:
«Ах ты, царь же Вахрамей Вахрамеевич!
А бью я о головке молодецкий:
Как я теби буду служить да слугою верною
А сорок-то годов тебе с годичком
За сорок-то телег за ордынскиих».
Как этот-то царь Вахрамей Вахрамеев был
Охвоч играть во доски-ты шахматны,
А в дороги тавлеи золоченыя,
Всякого-то ведь он да по́играл,
Как тут-то себе да ведь думает:
А наб мне молодца да повыиграть.
Как тут они наставили дощечку ту шахматну,
Начали они по дощечке ходить-гулять.
А тут Михайлушка ступень ступил – не до́ступил,
А дру́гой как ступил, сам приза́ступил,
А третий что ступил, его по́играл,
А выиграл бессчетну золоту казну —
А сорок-то телег тых ордынскиих.
Говорит-промолвит таково слово:
«Да ах ты, царь Вахрамей Вахрамеевич!
Теперечку еще было нунечку
Дань из города из Киева спросилася;
Тебе-то ведь нунь она назад пойдет,
Как эта бессчетна золота казна,
А за двенадцать год – за прошлые что годы, что за нунешний,
Назад то ведь тут дань поворотилася».
Как тут-то ведь царю да Вахрамею Вахрамееву
А стало зарко есть, раззадорило,
Стало жаль бессчетной золотой казны.
Как говорит Михайле таково слово:
«А молодой Михайло Потык сын Иванович!
А поиграем ещё со мной ты другой-от раз.
Насыплю я бессчетной золотой казны,
А сорок я телег да ордынскиих,
А ты-то мне служить да слугой будь верною
А сорок-то годов еще с годичком».
Как бьет опять Михайлушка о своей головке молодецкии.
Наставили тут доску-то шахматну,
Как начали они тут ходить-гулять
По той дощечке по шахматной.
Как тут Михайлушка ступень ступил – не доступил,
А другой ступил, сам призаступил,
А третий-то ступил, его и поиграл,
Как выиграл бессчетной золотой казны —
Сорок-то телег да ордынскиих.
Как тут-то ведь царь Вахрамей Вахрамеевич,
Воспроговорит опять он таково слово:
«Молодой Михайле Потык сын Иванович!
Сыграем-ко мы ещё остатний раз
В тыи во дощечки во шахматные.
Как я-то ведь уж, царь Вахрамей Вахрамеевич,
Я бью с тобой, Михайло сын Иванович,
А о тоем, о том велик залог:
А буду я платить дань во Киев-град,
А за тыих двенадцать лет – за прошлые что годы, что за нунешний,
А сорок я телег да ордынскиих;
А ты бей-ко головки молодецкии:
Служить-то мне слугой да верною,
А будь ты мне служить да до смерти-то».
Как тут-то он, Михайлушка,
А бьет-то он о головке молодецкии,
Служить-то царю до смерти-то.
Остатний раз наставили дощечку тут шахматну.
А и тут Михайлушка ступень ступил – не доступил,
А другой-то ступил, сам призаступил,
А третий как ступил, его и поиграл,
Выиграл бессчетну золоту казну:
А дань платить во Киев-град великую.
На ту пору было, на то времячко
А налетел тут голубь на окошечко,
Садился-то тут голубь со голубкою,
Начал по окошечку похаживать,
А начал он затым выговаривать
А тым, а тым языком человеческим:
«Молодой Михайло Потык сын Иванович!
Ты играешь, молодец, прохлаждаешься,
А над собой незгодушки не ведаешь:
Твоя-то есть ведь молода жена,
А тая-то ведь Марья – лебедь белая, преставилась».
Скочил тут как Михайло на резвы ноги,
Хватил он эту доску тут шахматну,