Жанъ Гравъ - Удивительныя приключенія Ноно

— Бѣдная малютка! — говорила Мабъ, обмывая раны птички.

Она вынула изъ своего мѣшка маленькую коробочку съ чудодѣйственной мазью, данной имъ Солидаріей, и намазала ею раны ласточки.

Птичка тотчасъ, какъ бы по волшебству, исцѣленная, радостно щебеча, выскользнула изъ рукъ Мабъ. Обрадованные Гансъ и Мабъ сѣли завтракать, а ласточка летала вокругъ нихъ, какъ будто не хотѣла съ ними разстаться.

Когда они снова пустились въ путь, ласточка полетѣла за ними.

Проходили дни за днями, а они все не нападали на слѣдъ Ноно.

Однажды утромъ, завтракая у ручья, они увидали ѣхавшихъ по дорогѣ двухъ стражниковъ. Они сопровождали мальчика ихъ лѣтъ, закованнаго въ цѣпи.

Увидя ручей, солдаты направились къ нему напоить своихъ лошадей, позволивъ и мальчику напиться.

Замѣтивъ нашихъ путниковъ, одинъ изъ стражниковъ остановилъ ихъ и грубо спросилъ: кто они такіе? Что тутъ дѣлаютъ? Куда идутъ? Гдѣ украли свинью, которую таскаютъ съ собою?

Гансъ и Мабъ разсказали, что они странствующіе музыканты, что свинка ихъ лучшій помощникъ, что они сами выучили ее разнымъ штукамъ, и безъ нея имъ бы очень трудно было что-нибудь заработать.

— Ну-ка, Пенмокъ, покажи намъ, какъ ты танцуешь! Покажи, что ты не простая, глупая свинья, — и Гансъ заигралъ, а Пенмокъ начала танцовать. Стражники были такъ довольны даровымъ представленіемъ, что на время забыли и о своемъ плѣнникѣ. Мабъ тѣмъ временемъ подошла къ мальчику и начала его разспрашивать, откуда онъ, и почему на него надѣли цѣпи и куда ведутъ его эти люди.

Мальчикъ заплакалъ и разсказалъ, что родители его умерли, и никто не хотѣлъ его взять къ себѣ. Ему пришлось ходить изъ селенія въ селеніе, работая, гдѣ находилась работа, и прося милостыню, когда работы не было. Подавали ему скупо, а еще чаще ночевалъ онъ подъ открытымъ небомъ, потому что никто не хотѣлъ его пустить къ себѣ. Онъ попалъ на глаза стражникамъ, и его арестовали, потому что онъ не могъ указать своего мѣстожительства.

Теперь они ведутъ его въ ближайшій городъ, гдѣ его, вѣроятно, посадятъ въ тюрьму.

Гансъ и Мабъ попросили позволенія дать бѣдному мальчику остатокъ ихъ завтрака, и развеселившіеся стражники позволили имъ это сдѣлать. Затѣмъ они сѣли на коней и погнали впередъ прихрамывающаго мальчугана: тяжелыя цѣпи уже успѣли натереть его худенькія ноги.

Въ другой разъ по дорогѣ они видѣли такимъ же образомъ старика. Онъ разсказалъ имъ, что, пока могъ онъ работать, онъ получалъ мало и ничего не смогъ отложитъ на черный день. Часто бывала безработица, а то онъ самъ болѣлъ или болѣлъ кто-нибудь изъ его семьи. Такъ онъ состарѣлся, живя изо дня въ день впроголодь. Теперь онъ уже слишкомъ слабъ и не можетъ больше работать; жена его умерла отъ истощенія; дочь ушла отъ нихъ, сына взяли въ солдаты. Теперь у него нѣтъ больше ничего, — ни силъ, ни семьи, ни угла, и его ведутъ въ тюрьму.

Гансъ и Мабъ дали старику нѣсколько монетъ, — все, что было въ ихъ тощемъ кошелькѣ, и старикъ не зналъ, какъ и благодарить ихъ за участіе и ласку, которой онъ такъ давно не видалъ.

Грустно было Мабъ и Гансу смотрѣть на жизнь бѣдняковъ, которая ихъ окружала, и страшно подумать о томъ, что можетъ-быть, и ихъ Ноно гдѣ-нибудь ведутъ въ кандалахъ по дорогѣ за то, что онъ голоденъ и у него нѣтъ угла, или онъ гдѣ-нибудь ходитъ, прося подаянія, или работаетъ изъ послѣднихъ силъ за кусокъ хлѣба и грязный уголъ.

Еще разъ вечеромъ на опушкѣ лѣса они увидали молодого человѣка. Онъ лежалъ на землѣ почти безъ чувствъ.

Дѣти подошли къ нему. Гансъ вынулъ изъ своей сумки фляжку и влилъ ему нѣсколько капель подкрѣпляющаго напитка; это оживило его, и онъ приподнялся съ земли. Гансъ и Мабъ подѣлились съ нимъ тѣмъ, что они захватили для себя на дорогу. Незнакомецъ разсказалъ имъ, что его хотѣли взять въ солдаты, но онъ не хотѣлъ итти и убѣжалъ изъ своей деревни. Онъ искалъ по дорогѣ для себя работы, но нигдѣ ничего не могъ найти. Денегъ у него было мало, и они давно уже всѣ вышли. Теперь онъ голодаетъ вотъ уже три дня, такъ какъ никто ему не подалъ и куска хлѣба.

Вчера онъ, совершенно измученный, едва держась на ногахъ отъ голода, подошелъ къ богатой дачѣ. На балконѣ сидѣла вся семья за обѣдомъ. Онъ попросилъ кусокъ хлѣба, но ему крикнули, что въ его лѣта стыдно просить милостыню, что лучше бы ему поискать работы, чѣмъ таскаться по дорогамъ, и у него передъ носомъ захлопнули калитку сада. Онъ едва дотащился до лѣса и теперь лежитъ здѣсь, не зная куда итти, что начать дѣлать.

Въ другой разъ, подходя къ какому-то селенію, они увидали у забора толпу народа. Дѣти подошли, желая узнать, что тутъ случилось, и увидали подъ деревомъ трупъ мальчика лѣтъ двѣнадцати. Блѣдное, какъ воскъ, личико, широко открытые тусклые глаза, кровавая рана на головѣ, привели ихъ въ ужасъ.

Стражникъ допрашивалъ толстаго румянаго крестьянина, — это былъ мѣстный богачъ и кулакъ. Крестьянинъ объяснялъ, что его вывела изъ терпѣнія постоянная пропажа грушъ изъ его сада, и онъ устроилъ засаду, чтобы накрыть воровъ. Онъ увидалъ пробравшагося въ садъ мальчугана, бросился за нимъ, но мальчикъ убѣжалъ. Тогда крестьянинъ пустилъ въ него большимъ камнемъ.

Пока онъ разсказывалъ, прибѣжала вся въ слезахъ женщина и упала на колѣни предъ маленькимъ трупомъ. Она рыдала и цѣловала его безъ конца.

Слѣдомъ за ней подошелъ отецъ мальчика. Увидавъ убійцу своего ребенка, онъ хотѣлъ броситься на него, но стражники схватили его, говоря, чтобъ онъ былъ спокойнѣе, а то плохо ему придется, что крестьянинъ вполнѣ правъ, защищая свою собственность, и виноватъ онъ, отецъ, что не сумѣлъ хорошо воспитать своего сына. «Говори еще спасибо, что съ тебя не хотятъ взыскать убытки, причиненные твоимъ сыномъ хозяину».

Въ ужасѣ Гансъ и Мабъ прошли это селеніе, не останавливаясь. И долго еще, идя по пустынной дорогѣ, они не могли сказать другъ другу ни слова.

Между тѣмъ путешествіе длилось уже цѣлый мѣсяцъ; друзья наши начали приходить въ отчаяніе. Они шли по направленію къ столицѣ, потому что вездѣ имъ говорили, что туда направляются всѣ иностранцы.

Наконецъ, они достигли того селенія, гдѣ когда-то игралъ Ноно.

Когда они, по своему обыкновенію, войдя въ селеніе, начали играть, добрая женщина, которая помогла Ноно, узнала теперь одну изъ пѣсенъ Ноно и спросила Ганса, не изъ Автономіи ли онъ тоже?