Татьяна Семенова - Наложница императора

Аня так легко произнесла эту фразу! Похоже, она уже осваивалась со своим китайским прошлым.

— Итак, — начала рассуждать девушка, по-новому вглядываясь в убитого, — этот евнух зачем-то вышел ночью из императорского дворца и… был убит. Интересно кем? И за что?

— А откуда ты знаешь, что он вышел именно оттуда? — спросил Саша.

— Так ведь евнухов может иметь только император, который живёт, как известно, в своём дворце — это раз. А во-вторых, евнухам запрещается покидать столицу.

— И сколько евнухов может иметь император? — вдруг включился в разговор Сергей.

Аня посмотрела на него удивленно, будто увидела впервые, и не сразу ответила:

— Насколько я помню, во дворце их было больше трёх тысяч.

— Так ты жила в императорском дворце? — изумился Ваня.

— Да, но об этом после. Я поняла, что нужно проверить! — и она аккуратно двумя пальчиками раздвинула полы шёлкового халата убитого.

Широкая нижняя кофта с длинными рукавами была подпоясана кожаным ремнём, который тоже соответствовал четвёртому рангу — украшали его четыре золотых пластинки, инкрустированные серебром. К поясу был пришит кожаный чехол для ножа, однако нож отсутствовал. Все остальное лежало: огниво, игла для распутывания памятных узлов, веер из сандалового дерева и даже украшающие пояс нефритовые подвески никто не тронул.

«Странно, — подумала Аня. — Почему нет ножа?».

Дальше её взгляд упал на предмет, заткнутый за пояс — еще один плотный чехол. В таких обычно держали бумаги, скрученные в свиток. Аня быстро выдернула чехол из-за пояса убитого и передала ребятам.

— Что это? — дружно выдохнули они, слегка опешив.

— Вероятно, здесь какое-то важное письмо, — прошептала она. — Раз евнух вышел из дворца ночью, значит, это было срочное и секретное поручение. Он мог быть доверенным лицом императорской особы… И ещё. Не исключаю, что именно из-за этого документа его и убили. Евнух нёс его человеку, живущему в одном из этих домов. А здесь обитают знатные горожане.

— Думаешь, убили из-за этой бумаги? — недоверчиво переспросил Саша.

— А из-за чего ещё? — пожала она плечами.

— Нелогично! — резко возразил Сергей на правах старшего. —Тогда почему убийца не взял письмо? Скорее уж обыкновенные разбойники на него напали.

— Не думаю, — упорствовала Аня. — Все украшения: кольца, амулеты, сандаловый веер — всё на месте, даже нефритовые подвески… А про письмо убийца мог просто не знать, выполнил свою работу и убежал.

— Тогда за письмом придёт заказчик убийства. И очень скоро, — невесело предположил Ваня.

— Слушайте! Так можно до чего угодно договориться! — вскипел Сергей. — Воров спугнули, и они дали дёру, не успев ничего взять…

— Правильно, — сказала Аня, — чего гадать-то! Лучше я прочту, что там написано.

Ваня решительно открыл чехол, вытащил свиток и протянул его Ане со словами:

— Надеюсь, ты вспомнила не только устный язык, но и эти… как их… иероглифы.

Аня развернула свиток и стала читать, сосредоточенно шевеля губами. Ребята замерли и смотрели во все глаза: понимает или только делает вид?

Наконец, Аня окинула всех взглядом и тут же спрятала глаза. В них была нескрываемая тревога, смешанная со страхом.

— Что там? — насторожился Саша. — На тебе лица нет. Не тяни, Анюта!

Девушка скрутила свиток и отдала обратно Ване.

— Это императорский указ, — голос её дрожал и срывался. — В нём написано, что «Сын Неба, Владыка Поднебесной, Великий император, Всемирный монарх и господин Вселенной царствующей династии Да Цин, правящий под девизом Сяньфэн, дарует самоубийство своей драгоценной наложнице Ланьэр».

Все трое вытаращили глаза, как плохие актёры, изображающие удивление.

— А короче можно? — попросил Саша. — Самую суть.

— Император дарует самоубийство своей наложнице.

— Что значит «дарует самоубийство»? Я всё равно ничего не понял, — признался Ваня.

— Ну, это такой вид казни для высокопоставленных особ. Указ означает, что Ланьэр должна умереть, — пояснила Аня.

— Бред какой-то, — проворчал Ваня. — Надо порвать эту бумажку — и делу конец. Глядишь, и спасём жизнь этой несчастной наложнице.

Ваня не то чтобы всерьез, но вполне натурально изобразил, как он уничтожает указ, и Аня, мгновенно подскочив к приятелю, выхватила бесценный свиток и спрятала его к себе в сумку.

— Ты чего? — не понял Ваня. — Не хочешь уничтожить жестокий указ и спасти невинную жизнь.

Анины глаза превратились в щёлочки — yже китайских, и она проговорила сквозь зубы:

— Откуда ты знаешь, что она «невинная»?

— Конечно, не знаю, — пожал плечами Ваня. — Просто к незнакомым людям отношусь доброжелательно. И потом, наложницы — девушки несчастные и бесправные. Разве не так?

— Ты ничего-ничегошеньки не знаешь! — чуть не застонала Аня. — Ланьэр, к твоему сведению, уже давно не наложница, а Великая императрица Цыси. Ланьэр — это её прежнее имя, данное при рождении. Тоже мне, нашёл невинную девушку!

— Ладно, чего ты завелась? — обиженно сдал назад Ваня. — Объясняй тогда, что делать с этим указом, раз уж так много знаешь.

— Это указ двадцатилетней давности, — опять начала Аня от «царя-косаря». — Цыси была драгоценной наложницей императора Сяньфэна. А он умер в 1861 году…

Ваня уже немного увлекся этими рассказами в эмоциональном изложении Анюты, а более практичный Саша начал всерьез беспокоиться. Вести беседы об истории Китая, стоя над трупом важной персоны посередь Пекина — занятие довольно сомнительное. А Сергей и вовсе озирался по сторонам всё более затравленно.

— …указ действителен до сих пор, — рассказывала Аня. — Дата его свидетельствует, что бумага составлена перед самой смертью Сяньфэна. А все указы императора, особенно предсмертные, исполняются всегда, они не имеют срока давности. Если указ обнародовать, ныне здравствующая императрица Цыси должна будет умереть.

— Вот это сильно! — восхитился Иван. — А что, Сяньфэн так ненавидел свою драгоценную подругу?

— Император Сяньфэн очень любил свою драгоценную наложницу, — не обращая внимания на полушутливый тон вопросов, сказала Аня. — Она родила ему сына, наследника престола. Но, зная её властолюбивый и жестокий характер, он, вероятно, решил, что будет лучше, если Ланьэр покинет этот мир следом за Сыном неба… И, между прочим, самоубийство — очень гуманная смерть. Вы и не представляете себе, какие жуткие казни устраивают здесь! Европейская инквизиция — «детский лепет» в сравнении с ними.

И она поморщившись, отвернулась.

— Интересная штука получается, — пробормотал Ваня. — Цыси жива, и, как я понял, здравствует уже двадцать лет. Наверно, она выкрала его давным-давно и думать забыла о пресловутой казни.