Дмитрий Суслин - Как Димка за права человека боролся

Пока я грустил и предавался воспоминаниям, наступил вечер. За окном стало темно. Димка все за столом свои статьи в тетрадочку переписывает. Одну за другой. Вот ведь, неугомонный!

Потом пришла мама, увидела, что Дима за столом и пишет, обрадовалась:

– Ага, занимаетесь! Молодцы.

И пошла на кухню. А я пробрался за ней, помог пакеты с едой разобрать, а потом подмигнул маме и палец к губам прижал. Мама знает, что если я так делаю, то значит, что-то очень секретное ей рассказать хочу.

– Что случилось, Леша? – встревожено зашептала она и села на табурет.

Я этим воспользовался и тут же залез к маме на колени. Иногда я так делаю. Очень люблю я к маме приласкаться, потереться об нее, помурлыкать, как котенок. Мама у меня ласковая, теплая. Жаль только, что очень много времени на работе проводит. Только вечера у нас и есть, да еще выходные. Но ведь это так немного. Мамы должно быть больше.

– Что случилось? – шепотом спрашивает у меня мама.

А я ей, тоже шепотом, в самое ухо и говорю:

– Ты думаешь, Дима, русский язык делает?

– А разве нет?

– Нет. Он на тебя в суд решил жаловаться. Вот и пишет.

– В суд? Какой еще суд? – удивилась мама и даже шептать перестала. – Леха, ты чего мелешь?

Мне конечно за такое ябедничество от Димки попадет, но я продолжаю:

– Ты его ремнем побила за двойку? Побила. А это нарушение прав человека. Неприкосновенность. Вот. Теперь Дима статьи выписывает, свои права изучает. Про суд мне говорил.

Мама некоторое время на меня смотрела и молчала, и глаза у нее все круглее и круглее становились. А потом как позвала:

– Дима! А ну-ка иди сюда!

Послышались неохотливые шаги. В дверях кухни появился Димка.

– Чего? – недовольный, что его оторвали от важного дела, спросил он.

– Иди сюда, иди, – сказала мама.

Дима подошел, и она его тоже к себе посадила только на другое колено.

– Ты, говорят, в суд собрался на меня подавать? – спросила мама.

– Кто я? – удивился Димка.

– Ну не я же.

– Нет!

Теперь мама посмотрела на меня. А что я? Я ничего.

– Вот до чего я дожила! – вздохнула мама. – Родные дети со мной судиться надумали.

– Я ничего такого не надумал! – тут же сказал я.

– Я тоже, – сказал Дима. – Я совсем не то. Это Леха врет. Он не так понял. Я просто. Я просто хотел тебе статьи показать. Вот.

Он спрыгнул с маминого колена и побежал в комнату, а потом вернулся со своей тетрадкой и показал ее маме.

– Вот эту статью, вот эту, и еще вот эту, – забормотал он.

Мама смотрела, смотрела, а потом улыбнулась, вот только почему-то у нее глаза заблестели, будто она плакать собралась, и говорит:

– Тоже мне, правозащитник выискался!

А потом она вдруг как обняла Диму, прижала к себе, поцеловала его несколько раз и говорит:

– Ну, прости, меня, Димочка! Прости, пожалуйста! Я тебя больше никогда бить не буду!

– Ты тоже меня прости, – забормотал мамин старший сын. – Я обязательно двойку исправлю, и учиться буду.

Смотрю, а у Димки тоже на глазах слезы. Тут и у меня глаза защипали. А мама уже и меня обнимает, к себе прижимает и целует, то меня, то брата. Так мы втроем немного поплакали и пообещали друг другу, что больше в нашей семье права человека нарушаться не будут.

Вот так мы все и помирились. И так нам всем троим сразу хорошо стало. Легко, как будто в нашем доме лампочек больше стало.

Потом мы ужинали, и опять было весело и мы с Димкой кричали и рассказывали маме разные свои дела, а мама тоже рассказывала. В общем, это был замечательный вечер. А когда наступила ночь, и мы легли спать, то спали все хорошо, и Дима проспал до утра, и приступа у него не было. Я этот день не забуду никогда в жизни.

Но мой рассказ вовсе не заканчивается. Все только с этого и началось.

Я был уверен, что раз все так хорошо в нашей семье завершилось, все помирились и снова стали счастливы, осталось только двойку Димкину исправить, но это уж дело не быстрое, тут времени много надо, целая следующая четверть, мой брат успокоится и перестанет изучать права человека.

Ничуть не бывало. Утром мы встали, и Димка сразу, даже не одевшись, Конституцию в руки и прямо в постели ее начал читать. Я только горько вздохнул. Раньше он мобильник брал и играл, и это было интересно, а теперь про него и не вспоминает.

Вообще мой брат очень увлеченный человек. Если он чем-нибудь занимается, и это его увлечет, то держись. Все силы, все свое время он только и будет тратить на свое увлечение. Так было всегда, сколько я себя помню. Так было, когда он учился ездить на велосипеде. Он не успокоился, пока не научился ездить, правя одной рукой, вовсе без рук, поднимать велосипед на дыбы, словно лошадь и ехать на заднем колесе. Кончилось это тем, что он сломал себе руку. Когда Дима увлекся футболом, то все стены в нашей комнате оказались завешанными футболистами, он бегал по киоскам и покупал открытки, пока не собрал всю сборную России и сборную Мира. И целые дни проводил на футбольном поле. Про компьютерные игры я промолчу. Это целая история. И вот теперь права человека. Ничего удивительного.

Спали сегодня мы долго, когда проснулись, мамы дома уже не было. Она на работу ушла. Эх, хорошая все-таки вещь каникулы! И тут как раз телефон зазвонил. Я подбежал к телефону, поднял трубку. Звонила мама.

– Привет, – говорю я ей.

– Привет, Леша. Как дела? Вы уже проснулись?

– Да, только что.

– Завтрак на столе, подогрейте его в микроволновке. Как Дима?

– Конституцию читает, – проворчал я.

– Батюшки! – ахнула мама. – Да зачем она ему?

– Не знаю. Мама, а может, он с ума сошел?

– Прекрати болтать ерунду. Позови Диму к телефону. Я с ним поговорю.

Дима поговорил с мамой, потом положил трубку.

– Ах, ты ябеда.

– Да, а чего ты опять?

– Чего опять?

– Читаешь.

– А что же я, по-твоему, делать должен?

– Не знаю. У нас же все теперь хорошо.

– Это теперь хорошо. А мало ли что в жизни может случиться? Ко всему надо быть готовым. Только вот теперь по твоей милости, я читать не могу.

– Это почему это?

– Мама велела русским заниматься сразу после еды.

– А ты не ешь. И тогда можешь сколько угодно свою Конституцию читать.

– Скажешь тоже. Сам не ешь!

В общем, мы позавтракали, и Димка засел за русский язык.

Нет, все-таки жаль мне брата. У всех каникулы, праздник, а он сидит и упражнения пишет. И себя тоже жалко. Ведь Димка, это мой самый главный друг. Самый близкий. Такое среди братьев не так часто и случается. Я знаю многих ребят в школе, вроде и братья и сестры, а как чужие. Бывают даже враги. Но у нас с братом не так. Мы очень друг друга любим. Дима меня, а я его. И вот теперь из-за этой двойки его у меня как бы отняли.

– А мне что же, опять гулять идти? – спросил я и шмыгнул носом.