Светлана Лаврова - Загляни ко мне на Рагнарёк

— Мам, расскажи сказку!

Мама не поверила своим ушам. Сидит на диване великовозрастный детина двенадцати с половиной лет, переключает каналы: с голой красотки на рухнувший дом, с шампуня для лысых на вампира с пистолетом. И требует сказку, как двухлетняя лялечка!

— Какую? — жалобно спросила мама. — «Колобок»? Или «Репку»?

— Я читал, что веками на Руси мамы рассказывали детям сказки, — Влад успел выключить телек за секунду до взрыва самолета. — Это была воспитательная мера, вроде ремня. От сказок дети росли красивыми, умными, сильными…

— От ремня тоже, — вздохнула мама.

— A-а, теперь понимаю, отчего ты такой, — радостно включился в разговор Данил, долбавший очередного компьютерного монстра. — Без сказок вырос, бедняга! Жертва современного воспитания! Мать, расскажи ему сказку, а то так дураком и останется.

Влад лениво кинул в брата диванной подушкой. Мама отодвинула лежавшие перед ней распечатки.

— На Руси сказки рассказывали не мамы, а бабушки! — пошла она в наступление. — Мамы в это время в поле пахали… то есть косили. А я — не бабушка.

— Ты, конечно, не бабушка, — согласился Влад. — Но в поле явно не пашешь. Расскажи сказку.

— Ты тоже не бабушка, — осенило маму. — И в поле тоже не пашешь. Сам рассказывай. А мы послушаем.

— Что, сию секунду? — спросил Влад.

— Лучше я расскажу, — Данил не любил слушать, он предпочитал действовать. — Я такую сказку читал! Называется сага. Тихо, все молчат! Я рассказываю! Терминатор, к тебе это тоже относится.

Терминатор и не собирался спорить. Он мирно урчал у камина, вылизывая хвост. Вообще-то у Ведерниковых камина не было. Но рыжий драный кот, подобранный Данькой на помойке, умел так убедительно урчать, что шкаф или стул, перед которыми он лежал, казались настоящим камином, сложенным из дикого камня. За решеткой горел огонь, потрескивали поленья, теплый сосновый дух обволакивал комнату. Жареный кабан уже начал пригорать на вертеле, издали доносилось лязганье — точили мечи… Тьфу, какой кабан? Какие мечи? Это все кот намурчал. Интересно, что за три месяца у Ведерниковых он так и не обзавелся постоянным именем. Данька звал его Терминатором, Влад — Самурраем, мама — Муркой (в надежде, что он девочка, потому что одни мужики в семье уже достали). Кот не возражал и смотрел насмешливо.

— Ну, короче, блин, вот, — традиционно начал Данька. — Мама, не ругайся! Это современный перевод с древнескандинавского фразы «в некотором царстве, в некотором государстве». Раньше говорили «жили-были», а теперь надо переводить «Ну, блин, ваще в натуре». Иначе никто не поймет. Жил-был в древности один тип по имени Бальдр, он считался бессмертным богом. Но бессмертие его было какое-то бракованное. Потому что все соседки у викингов стали сплетничать: Бальдра скоро замо… то есть убьют. Мама Бальдра встревожилась. Эти мамы все одинаковы: туда не ходи, с тем не дружи, поздно не возвращайся, как выйдешь из школы — позвони по сотовому…

— Вот видишь, — сказала мама. — Даже бессмертный бог звонит по сотовому маме, чтобы она не беспокоилась. А от вас не дождешься!

— Мы не боги, — возразил Влад. — Представляю викинга с мобилой.

Кот у камина хихикнул.

— Мама Бальдра очень хитро придумала, — продолжил Данька. — Она взяла слово со всех камней, железяк, деревяшек и вообще со всего, с чего только могла, что они не повредят ее сыночку. Подходит к какой-нибудь речке: «Поклянись, что не утопишь Бальдра». Та клянется. Берет в руки булыжник: «Поклянись, что не стукнешь Бальдра, даже если тебя бросят ему в голову». «Клянусь», — отвечает булыжник и начинает обдумывать, как ему обойти закон всемирного тяготения. Мама всю землю обошла, все ей поклялись. Остался только маленький кустик омелы на дубе. Омела — это я не знаю, что такое.

— Это растение-паразит, — сказала мама, которая недавно правила рукопись по ботанике.

— Да? — удивился Данька. — Ну, тогда я не удивляюсь. Паразит — он и есть паразит. Мама подошла к дубу, глядит — а омелочка еще совсем маленькая. «Дай честное слово, что не причинишь вреда Бальдрику», — сказала мама. «Агу-агу», — сказала омелочка. «Дай слово, что не обидишь Бальдра», — повторила мама, думая, что омела не расслышала. «Уа-уа», — сказала омела. И задрыгала листочками. Мама поняла, что омела еще совсем тупая… то есть необразованная. И пошла домой. А еще был вредный бог Локи. Он всем пакости делал, как Черноскутов у нас в классе.

— Мурр, — проворчал кот.

— Он подслушал, что омела не поклялась, отломил веточку и пошел в дом богов. Древние скандинавские боги жили в жутких условиях. У нас так бедствуют только бомжи — ни телека, ни видика, ни компа, скукота. Самый крутой аттракцион был такой: боги кидали в Бальдра камни, ножи, ветки. Все это не попадало в цель, отклоняясь мимо, потому что все камни, металлы, деревья поклялись не ставить Бальдру синяков. Хитрый Локи подсунул ветку омелы брату Бальдра, его звали Хед. И сказал: «Выстрели вот этим из лука». А Хед был близоруким и не разобрал, что там ему дали. Он послушно выстрелил… и Бальдр упал мертвым. Боги собрались набить Локи морду… то есть посадить в тюрьму, но он сбежал и для маскировки превратился в великаншу. Мама Бальдра попыталась воскресить сына. Для этого надо было, чтобы все на земле оплакало Бальдра — боги, люди, звери, птицы, деревья, камни. Все послушно заплакали. Только одна великанша сказала, что не хочет плакать, потому что Бальдр слишком задавался, так ему и надо.

— Мурр, — сощурился кот.

— И Бальдр остался в царстве мертвых. А богам умирать не положено. После смерти Бальдра в мироздании что-то сломалось и начались неприятности: зима длилась три года, какой-то великанский волк с цепи сорвался, какие-то мертвецы приплыли, змея приползла… Я точно не помню, потому что грустно и я старался не вникать. Все это безобразие называлось Рагнарёк, или конец света. Потому что в результате вообще все погибло, как от атомной бомбы. Остались только два человека, они взмолились главному богу викингов: «О великий Один!»

— Кажется, телефон звонит, — перебила мама. — Запомни, на чем ты остановился — на словах «О великий Один», я сейчас приду.

И побежала в другую комнату. Она предпочитала говорить по телефону в одиночестве, потому что братья ядовито комментировали разговоры, причем орали погромче, чтобы собеседнику в телефон было слышно.