Марина Москвина - Не наступите на жука

Он высоко ставил честь нашего интерната. Он прикипел к нему, он прожил тут свою жизнь. И, состарившись, давно уж не директор, вновь приходил сюда: придет и пройдет все от чердака до подвала, выйдет во двор, который веснами напролет заставлял нас поливать из резиновой кишки. Двор, в котором когда-то ожидала иной счастливой судьбы скульптура «Встреча».

— Плохое скрывать — оно все равно вылезет, — сказал Витя. — Я им еще маленьким за это дело язык чуть не вырвал — тянул!

— Ты сам, Витя, материшься, — сказал Мочало.

— Как ты смеешь говорить мне «ты»? — обиделся Витя.

— А что? Неправда? Скажи, Козявка!

Козявка — крошечный восьмиклассник, «рыба-прилипала» Мочалова, подтвердил.

— Я заикаюсь, — говорит Паничкин. — Мне доктор разрешил… вставлять.

— Я тоже заикаюсь, — гордо сказал Григорий Максович. — Заикаюсь, но не матерюсь. Знаете, что говорил Эммануил Кант? «Больше всего меня удивляют две вещи — звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас».

— А я говорю, пройдемте в отделение! — уперся милиционер. — Там разберемся!

И тут явился Роберт Матвеевич. Он все уже знал, ему рассказал Фред.

— Прошу вас, уйдите, — попросил он милиционера. — Я не хочу знать, кто это сделал. Если у него есть совесть, она будет его мучить.

Роберт Матвеевич в распахнутом тулупе стоял рядом с Фредом. И все стояли с ними, не расходились.

Женька догнала милиционера.

За ними некоторое время плелся Козявка, но скоро отстал и с редкой для рыбы-прилипалы независимостью зашагал в школьный корпус.

— Я хочу с вами посоветоваться, — сказала Женька милиционеру.

Папин брат — дипломатический работник дядя Степа — говорил, что таким образом можно затеять разговор с любым человеком по любому вопросу.

— Ну? — Милиционер не остановился. Он шел к своему милицейскому «козлу» в таком же тулупе, в каком прибежал к месту «Встречи» Роберт Матвеевич. Но милиционер, в отличие от Посядова, был застегнут на все пуговицы.

Женька вкратце изложила свои сомнения и подозрения насчет шапок, и почему эти шапки стали объектом ее внимания.

— Пустой номер, — сказал старший лейтенант с неоконченным высшим образованием.

— Как это?

— Собака по Уголовному кодексу — это не живое существо, а предмет. Если у тебя похищена собака, то у тебя похищена собственность, в скобочках — пес. И похититель обязан ТОЛЬКО возместить ее стоимость, неважно, что он сделал с этой собакой — сшил шапку или спекульнул.

— Выходит, — удивилась Женька, — свистнуть велосипед и убить собаку — одно и то же?

— По Уголовному кодексу — да, — важно ответил милиционер.

— Значит, Уголовный кодекс неправ!

— Уголовный кодекс, — милиционер остановился и поднял указательный палец вверх, как буддийский монах, — это святое!

— А жестокость? — говорит Женька. — Жестокость не в счет?

— Кража происходит тайно. Чаще ночью. Никто никому свою жестокость, как правило, не демонстрирует. Привлек малолетнего — ответишь за привлечение малолетних. Я вор, и более никто, — сказал милиционер.

— Ну да! — Женька вспомнила случай с сенбернаром, когда с живого пса два типа содрали шкуру, то ли потому что такая — мягче, то ли попушистей…

— Их вроде бы судили. За шум! — припомнил милиционер. — Как нарушителей общественного покоя. Но и для этого нужны факты. А у тебя? Ни фактов, ни доказательств, и происшествие незначительное.

— Вот мы стоим с вами, разговариваем, — сказала Женька. — А может быть, они в это время расправляются с каким-нибудь домашним животным!

Он поглядел отсутствующим взором, сел в свой «козел» и хлопнул дверцей.

Герои монумента «Встреча» были живей, чем этот милиционер.

Женьку всегда поражало, что есть люди живые, а есть — не совсем, не в полной мере. Они смотрят особым взглядом — взглядом рептилий.

У Женьки дома долго жила такая тетка. С ней Женьку маленькой оставляли родители. Это была дородная девица из деревни. И у нее было два развлечения: ходить на рынок — ругать рыночных торговцев нелицеприятными словами на их родном языке до тех пор, пока те не бросали свою продукцию и не кидались за ней и Женькой; и мотогонки по отвесной стене. Пожалуй, это единственное, что отличало ее от Тутанхамона.

Женька помнила очередь у касс, ожидание, шаткую лестницу с прохладными перилами, сумрак под шатром, залоснившийся бортик, который без лишних колебаний делил мир на гонщиков и зевак.

Женька до края бортика тогда не доставала. И мотогонщика совсем не видела. Ей оставалось стоять в ногах довольно разношерстной толпы, и слушать рык мотоцикла, и наблюдать, как ходуном ходит пол, усыпанный шелухой от семечек и раковыми панцирями.

Однажды эта тетка затеяла уборку. Она слонялась по квартире с тряпкой и напевала тонким голосом:

— Ля-ля-ля!..

На ней была белая шерстяная кофта, ее собственная, руки торчали из рукавов. Движения были вялые, неуклюжие. Тетка даже внимания не обращала на огненных барбусиков, а они, напротив, много шныряли среди водорослей, воздушных пузырьков и ракушек. А тетка говорила, что они ей надоели и снились в виде старых рваных башмаков.

Не нарочно, я знаю, она и не заметила, тетка смахнула в аквариум тройник — тройную розетку. Короткое замыкание. Вода вскипела. Словом, жуть, что произошло.

А возле необитаемого аквариума, как свет далекой погасшей звезды, висела и висела на стене записка. Ее написал нам Юрик перед отъездом в зимний лагерь.

«Ребята!

Корм для барбусиков находится в холодильнике в пластмассовых сосудах (трубочник и мотыль). На них НИЧЕГО не ставьте, а то червякам будет душно! Перед кормежкой слить трубочник и мотыль в сачки. Кормить в небольшом количестве (1 щепотка), в два дня один раз. Корм съедается за 3–5 минут без остатка.

Ваш Юрий».

Вдруг я подумала: ты не переживешь, если увидишь, что сделала Тутанхамонша. Так и подумала, «Юрик, ты не переживешь».

Женька взяла свою копилку, она училась тогда в четвертом классе и копила деньги на мотоцикл. Роскошная гипсовая копилка — зеленоглазый рыночный кот, бордовый бант на шее, теперь такие редкость, и грохнула копилку. Потом собрала все накопления. Захватила банку и отправилась в зоомагазин.

А в магазине! В магазине я употребила всю врожденную память на лица и выбрала точь-в-точь таких барбусиков, какими были наши.

И чтобы новые огненные барбусики не околели от холода — мороз на улице, ледяной ветер, — я двухлитровую банку тащила у себя под шубой. И облила себе весь живот!

Ну и что? Кто помнит о мокром животе, если ты, Юрик, вернулся, и все десять огненных барбусиков как ни в чем не бывало глядели на тебя из аквариума!..

О чем люди думают? Как будут жить дальше? Я могу рассказать тысячу историй, рисующих варварский быт наших современников. Эй, подростки с нерасшатанной нервной системой! Как вам нравится охота на волков с вертолета? А охота на слонов с автоматом и глубоким знанием дела: первым надо уничтожить вожака, тогда стадо становится неспособным к бегству и, окаменев, ждет своей участи!..