Луварси Принггоадисурьо - Тати не отчаивается

Подойдя к двери, пак Сулейман обернулся к классу:

— Вы помните о том, что экзамены на носу? Занимайтесь как следует, дети!

В классе было по-прежнему тихо. Ребята обменялись выразительными взглядами.

Вдруг Хади воскликнул:

— Мустафа схитрила, она донесла! Да, да, она донесла.

— Хади, — прикрикнул Хасан, — не греми, как пустая бочка!

Хади хотел сказать еще что-то, но получил подзатыльник от соседа.

После обмена мнениями было решено встретиться с госпожой Мустафа у нее дома и выразить свое сожаление по поводу происшедшего. Сделать это было поручено Хасану и Тати.

Учителя, дававшие следующие уроки, были поражены. Класс вел себя безупречно. Несомненно, что-то случилось.

Перед самым концом занятий в 3-й «Б» заглянула уборщица. Она сказала, что после занятий Будиарти должна зайти к директору.

Тати, которая было успокоилась, вновь заволновалась. Кто знает, может быть, ее исключат за ее поведение. При этой мысли у нее неприятно холодило спину. Может быть, паку Сулейману оставалось выбирать: или принять отставку учительницы, или исключить Тати. Слезы вот-вот должны были политься из глаз. Тато сочувственно смотрел на сестру. У него в голове мелькали такие же мысли.

Тати умоляюще поглядела на брата и попросила:

— Ничего пока не говори маме, То. Я сама приду и поговорю с ней.

С трепещущим сердцем Тати предстала перед директором.

— Садись, Будиарти. Ты знаешь, зачем я позвал тебя сюда? — спросил он, как обычно, спокойно.

Тати кивнула головой. Ей было трудно говорить сейчас, и она прошептала еле слышно:

— Вы, конечно, вызвали меня сюда по поводу сегодняшнего происшествия с госпожой Мустафа.

— Ты ошибаешься, — ответил директор.

Тати очень удивилась. Она судорожно сжимала в руке мокрый от слез носовой платок.

— Тати, знаешь, как ты работала во втором семестре? Посмотри в свой табель, который ты получишь завтра. В чем дело, девочка? Отметки хуже, чем в первом семестре. Разве все это происходит не из-за твоей небрежности? Посмотри, как отметки скачут. То с восьми до пяти, то с семи до четырех.

Тати говорить было нечего. Она понуро опустила голову, чувствуя на себе взгляд пака Сулеймана, который неотрывно смотрел на нее.

— Ты когда-нибудь думала о том, что можешь не сдать экзамены? Ты задумывалась над тем, как ты огорчишь свою мать, если провалишься? — И, как бы нащупав слабую струнку, пак Сулейман продолжал: — Видимо, ты не хочешь понять, как трудно твоей матери. Ты уже достаточно взрослая, чтобы думать об этом. На сегодня хватит, — сказал директор, похлопав Тати по плечу.

Тати встала. Она хотела что-то сказать, но горло сдавила спазма.

— Ну, теперь иди!

Еще более расстроенная, чем раньше, Тати вышла. Она была не в силах произнести слова обещания, которое она хотела дать директору.

— Что он сказал, Ти? — спросила Люсия, которая ждала подругу за дверью.

Тати сокрушенно покачала головой.

— Ничего, Люс, — сказала она с горькой усмешкой. — Пак Сулейман показал мне мой табель с плохими отметками. Кончено, не будем больше говорить об этом. Я должна подумать, что сказать вечером госпоже Мус.

И больше с губ Тати не сорвалось ни слова. Да и Люсия не пыталась заговорить.

К счастью, конфликт, возникший между госпожой Мустафа и учениками, удалось уладить. Хасан и Тати пришли к ней домой. Особого труда им не стоило выразить свое раскаяние. Вопреки ожиданиям Хасана и Тати, госпожа Мустафа была очень приветлива. Она даже разоткровенничалась. По ее словам, ей разрешили несколько дней не приходить в школу, чтобы она могла успокоиться и позабыть об обиде. Будто на крыльях, Тати и Хасан выпорхнули из дома учительницы.

Но этим еще не были исчерпаны все горести, которые обрушились на бедную Тати. Еще никогда ей не приходилось плакать столько, сколько на этой неделе. Плохие отметки в табеле повергли ее в полное уныние. В душе она уже много раз ругала себя за то, что бесконечно причиняет волнения матери. Но так, как сейчас, она еще никогда себя не ругала. Видимо, беседа с пак Сулейманом помогла Тати прочувствовать многое.

Мать была неприятно удивлена, увидев табель дочери. Правда, она слышала, что Тати снизила свою успеваемость. Однако было полной неожиданностью то, что почти все отметки ухудшились.

То ли потому, что она была поражена, то ли потому, что была озабочена, мать ничего не сказала Тати. Именно это глубоко опечалило девочку. Лучше бы уж получить тысячу подзатыльников, чем видеть мать притворяющуюся безразличной.

День спустя опечаленное сердце Тати пережило еще одно потрясение.

Тати предложила свои услуги матери, чтобы отнести несколько косынок тетушке Зайнаб, которая держала ремесленную мастерскую и лавку. Тетушка Зайнаб была дальней родственницей семьи Юсуф.

Время от времени госпожа Юсуф разрисовывала косынки в национальном стиле. Готовую работу она относила к тетушке, которая охотно принимала ее и тут же платила.

И вот, насвистывая, Тати направилась в лавку тетушки Зайнаб, неся в сумке три косынки.

Тетушка Зайнаб очень обрадовалась ее приходу: в лавке было двое иностранцев. Они просили продать косынку, точно такую же, какую на днях покупал их друг. Посетители тщательно рассмотрели косынки, принесенные Тати, и решили купить все три. Они сказали, что хотят увезти их домой как сувенир. Будто гром оглушил Тати, когда тетушка Зайнаб назвала цену косынок. Цена была в три раза выше той, которую она платила госпоже Юсуф.

Вернувшись домой, Тати безудержно разрыдалась. Мать и Тато не понимали, что произошло. Когда мать пыталась узнать, в чем дело, Тати расплакалась еще сильнее. Чипто, который был тут же, советовал оставить ее в покое.

Мать спросила Тати, когда та успокоилась:

— Ты что, потеряла деньги?

Тати швырнула деньги на стол. Здесь были все до последней монеты.

Затем сквозь слезы Тати рассказала о том, что случилось.

— И это называется справедливостью! — возмущалась она. — Тетушка и пальцем не шевельнула, а не стыдится загребать в три раза больше, чем ты!

Мать и Чипто рассмеялись, услышав рассказ Тати.

— Вы не верите. На моих глазах она назвала цену. Ма, не ходи к ней больше, — просила Тати умоляюще. — Я подыщу другого покупателя. Какого труда стоило мне сдержаться! Если бы она не была мне тетей, я бы, конечно, отлупила ее. Сколько же можно быть жертвой ее обмана, ма?! Я больше не хочу ее знать!

— Слушай, Ти, — примирительно сказала мать, — нам не стоит вмешиваться в торговые дела тети.

Тати возразила:

— Таким путем она обогащается.

— Я нуждаюсь в заработке, и мне нравится раскрашивать косынки. Поэтому я выбрала эту работу для дополнительного заработка. Такая работа доставляет также удовлетворение мне самой. Ты можешь гордиться, что мамину работу увозят в заморские страны. А тетя — торговка. Все торговцы стремятся нажиться побольше. Такова жизнь.