Валерий Роньшин - Как Наталья Николаевна съела поэта Пушкина и другие ужасные истории

— А вы случайно не в Нечиство едете? — спрашивает Почемучкина у парня.

— Случайно в Нечистово, — отвечает парень. — Садись, подвезу… — И распахивает дверцу кабины.

Села Почемучкина в машину, и они поехали. А парень по дороге запел старинную шоферскую песню:

Крепче за бара-а-нку держи-и-сь,

шо-о-фе-е-р…

И вдруг лихо свернул налево, тогда как все остальные машины мчались по дороге прямо.

— А почему мы свернули? — спросила Почемучкина.

— Так это ж дорога на Нечистово, — говорит парень.

Встречные машины им больше уже не попадались, да и за грузовиком тоже ни одна машина больше не ехала. Абсолютно пустая дорога. А справа и слева от нее стоял густой и темный лес.

— Это Подрыва́йкин лес, — объяснил парень.

— А почему он так называется? — интересуется любознательная Почемучкина.

— А в нем каждое лето грибники с ягодниками на минах подрываются, — ответил парень.

— А почему в лесу мины?

— С войны остались.

— А почему лес не разминируют?

— Черт его знает, — крутил-вертел «баранку» парень. — Наверное, у районного начальства средств на это дело не хватает.

— А почему тогда грибники с ягодниками в этот лес ходят, — не понимает Почемучкина, — раз там подорваться можно?

— Ну а почему люди на машинах ездят? — ответил парень на Почемучкины «почему» своими «почему». — Или на самолетах летают? Ведь можно и там, и там разбиться. И бьются. А в морях и океанах почему купаются? Ведь можно утонуть. И тонут. Так уж человек устроен. Осмотрительным становится только после собственных похорон. Лежит себе тихонько в гробу и не рыпается.

Как только он про гроб и похороны заговорил, так сразу у дороги кладбище появилось. А у кладбищенских ворот стоит какая-то женщина и «голосует». Лицо у нее бледное, почти белое. И одета она во все белое. А на голове у нее веночек из белых искусственных цветов… В общем, вылитая покойница.

Парень затормозил. Женщина села в кабину, посмотрела на Почемучкину мертвым взглядом, и зловеще так говорит:

— А ты девочка, случайно, не к свой бабушке едешь?

— А почему вас это интересует? — сразу насторожилась Почемучкина.

— А потому что я твоя бабушка! — закричала женщина страшным голосом и схватила Почемучкину за горло. И давай — душить.

Тут Почемучкина и проснулась. «И почему снятся такие страшные сны?» — подумала она.

Собрались как-то самые наиученейшие ученые мира на международный конгресс и решили, что с космоса — как с козла молока — никакого толка. Поэтому нечего его больше изучать и нечего туда больше космонавтов посылать.

Сказано — сделано.

Все космодромы засеяли пшеницей, а все космические корабли выбросили на свалку.

А в одной семье жил мальчик по имени Игорек. Потомственный космонавт. Это значит, что у него и папа был космонавт, и мама была космонавтша, и бабушка, и дедушка, и дяди и тети… Короче, все в роду Игорька были космонавтами. И Игорька, естественно, тоже в космонавты готовили. Он уже с пяти лет умел управлять космическим кораблем. А тут — на́ тебе, такой сюрприз: в космос больше никто никогда не полетит.

Ну, Игорек расстроился, конечно, и пошел в расстроенных чувствах на свалку ржавеющих космических кораблей. Залез в один из кораблей, сел в пилотское кресло… «Дай-ка, — думает, — хоть разок почувствую себя настоящим космонавтом». Поставил ключ «на старт», нажал кнопку «пуск»… А корабль вдруг возьми да и взлети. Оказалось, что из него забыли космическое топливо слить.

И потомственный космонавт Игорек даже «ойкнуть» не успел, как в космосе очутился. Обрадовался, конечно. Но не долго ему радоваться пришлось. Смотрит Игорек — а к Земле движется целая армада инопланетных кораблей. А на Земле про это знать ничего не знают и ведать ничего не ведают, потому что за космосом никто не наблюдает — все обсерватории по всему миру давным-давно закрыли, а на их месте открыли развлекательные центры.

В общем, на Земле все развлекаются в развлекательных центрах, а к Земле приближаются инопланетяне непонятно с какими намерениями.

Игорек скорей-скорей задний ход давать, чтобы землян о космических пришельцах предупредить. Но не тут-то было. Самый большой инопланетный корабль, похожий на огромную акулу, раззявил свою зубастую пасть и — А-АМ! — проглотил маленький кораблик Игорька.

И Игорек предстал перед инопланетянами. А вот инопланетяне перед Игорьком не предстали. Проще говоря — они видят Игорька, а Игорек их не видит.

Смотрят инопланетяне на Игорька как на чудище-юдище, диву даются. Потому что это только с нашей, человеческой, точки зрения в человеке все прекрасно — и руки, и ноги, и голова… А вот инопланетянам, наоборот, Игорек показался та-а-акой уродиной, что уродливее некуда: какие-то отростки во все стороны торчат (это Игорьковы руки и ноги); какая-то дырка непонятная, в которой что-то склизкое шевелится (это Игорьковы рот с языком); какой-то нарост с отверстиями (это Игорьков нос с ноздрями); а над этим наростом какое-то хлопанье раздается (это Игорек ресницами хлопает). И все остальное в том же духе.

А в эту самую минуту инопланетные приборы стали показывать, что эта кикилла мурамуйная (в переводе с инопланетного языка это означает: «мерзкая уродина») обладает зачатками разума. Инопланетян это вовсе даже и не обрадовало. Ведь если эти кикиллы уже в космос научилась летать — значит, жди в скором времени для космоса б-о-о-ольших неприятностей.

Это как с земными тараканами: если на кухне появился один тараканчик, то жди в скором времени появления еще десятка; а если с ними не бороться, то тараканов сто-о-олько расплодится, что хоть из кухни беги.

Так же примерно рассуждали и инопланетяне, глядя на Игорька. Ведь если сейчас ничего не предпринять против мурамуйных кикилл, то они разлетятся по всей Вселенной. И тогда прямо хоть из Вселенной беги. А куда, спрашивается, бежать? Вселенная-то — одна. Второй Вселенной нет.

Короче говоря, инопланетяне решили поступить с людьми точно так же, как люди поступают с тараканами. Человек ведь, едва заметив таракана, сразу же хватает баллончик с газом и — пшшш… на беднягу. Вот точно так же и инопланетяне с людьми поступили — пшшш… на человечество из баллончика.

И на Земле не осталось ни единого человека.

Не стало больше слышно ни грохота поездов, ни гудения самолетов; ни визга, стука и скрежета других плохо сконструированных механизмов. Воздух, некогда загрязненный мешаниной всяческих человеческих шумов, стал тих и свеж. Земля начала зарастать лесами, потому что их некому было вырубать. Затянулись озоновые дыры, потому что земную атмосферу некому было отравлять. Океаны и моря, реки и озера очистились от грязи, потому что некому было их загрязнять. Львы, орлы и куропатки, рогатые олени, пушистые норки, гуси-лебеди, золотые рыбки… словом, все жизни на Земле начали спокойно жить и не тужить, потому что некому было их убивать — ни из-за мяса, ни из-за шкурок, ни из-за спортивного интереса… В общем, без людей на Земле стало как в раю: тишь да гладь, да божья благодать.