Эдмунд Низюрский - Средство от Алкивиада

- Погоди-ка, Чамча, - вдруг обратился ко мне Слабый, - а откуда ты сразу добыл столько рифм?

Я смутился.

- Я ведь тоже пишу стихи, - признался я стыдливо и вместе с тем мужественно.

- Ты? - поразился Слабый. - Тебя-то ведь никто не бил в челюсть?

- У тебя превратное представление об искусстве, - поморщился я. - Ты что, считаешь, что стихи могут писать только бывшие боксеры?

- Хватит! - вмешался взволнованный Засемпа. - Я вот боюсь, что этот поэт надул нас. Время идет, а его все нет.

- Вполне возможно, что он опять забыл, - вздохнул Пендзель, - его положение значительно хуже, чем это может показаться на первый взгляд. Какое несчастье так влипнуть в его возрасте!

- Недолговечна спортивная слава, - произнес я. К счастью, наши сомнения относительно солидности экс-боксера оказались необоснованными. Как раз в эту минуту он вынырнул из зарослей, ведя за собой Шекспира.

Шекспир загадочно улыбался и как-то странно к нам приглядывался. Под этим взглядом мы почувствовали себя очень глупо и инстинктивно подались назад, с трудом преодолевая желание пуститься наутек.

- Вот ребята, о которых я тебе говорил, - сказал Вонтлуш. - Познакомьтесь.

- Мы уже знакомы, - процедил Шекспир, продолжая буравить нас взглядом. - Мы встречались на театральных репетициях.

- Вот и прекрасно! - наивно обрадовался Вонтлуш. - В таком случае нас всех объединяет интерес к искусству.

- О да, - сказал Шекспир, все также дьявольски улыбаясь, - нас объединяют общность интересов и переживаний, так сказать, драматического порядка. Надеюсь, вы не забыли о них, друзья?

При одном только воспоминании о разыгравшейся тогда сцене мы испуганно попятились. Вонтлуш, явно пристыженный нашим поведением, счел необходимым оправдать нас перед Шекспиром.

- Это у них чисто нервное. Я уже успел заметить, что они робеют при одном упоминании твоего имени.

- Еще бы, - процедил Шекспир, - это вполне естественно. Однако давайте приступим к делу…

- Неужели… ты действительно склонен?… - заикаясь, пробормотал Засемпа.

- Конечно, - сказал Шекспир. - А вас это удивляет?

- Немного, - с трудом выдавил Засемпа. - Ведь тогда ты не захотел. Несмотря на все наши… хм… уговоры.

- О, это совсем другая история, - улыбнулся Шекспир. - Я не люблю такого рода уговоров.

- А сейчас?

- Сейчас я это делаю ради моего друга Вонтлуша, с которым меня связывают святые узы искусства и глубокое духовное родство. К тому же мне импонирует ваша настойчивость в достижении столь благородной цели. Для людей искусства - это бесценное качество.

- Во всяком случае, нам как-то неловко, - сказал я.

- Э-э, что там… Итак, где бы мы могли спокойно поговорить? У нас в запасе полчаса, потому что как раз сейчас приехали гигиенисты и будет проводиться беседа для всей школы.

- Лучше всего в Коптильне, - предложил я.

- Ну, не буду вам мешать, - сказал Вонтлуш. - Мое присутствие теперь, наверное, ни к чему.

Мы тронулись в сторону Коптильни. Шекспир шел впереди, мы в нескольких шагах за ним.

- Боюсь, он что-то задумал, - пробормотал я.

- Да, совершенно непонятно, почему он сразу согласился, - прошептал Засемпа.

- А вы видели, как он смотрел? - заметил Слабый.

- А его улыбка? - добавил Пендзель.

- Но какая тут для него выгода? - ломал себе голову Засемпа.

- Во всяком случае, что-то он уж слишком обходительный.

- Да, это подозрительно.

- Придется быть начеку.

Шекспир с любопытством оглядел Коптильню. Видно было, что он уже давно сюда не заходил.

- Располагайтесь поудобнее, - сказал он. - Это займет некоторое время.

На всякий случай мы заняли места поближе к двери.

- Естественно, все, что я вам скажу, абсолютно секретно. Вы должны будете хранить служебную тайну. И никому ни слова о том, что я в этом замешан.

- Понятно, - поспешил я с ним согласиться. - Ну, давай побыстрее!

- Я сразу же должен заметить, - начал Шекспир, - что средство от Алкивиада недостаточно проверено, потому что история в изложении Алкивиада показалась нам вещью довольно занимательной… да… довольно занимательной и большой нужды в систематическом применении средства не было. Средство было испытано скорее развлечения ради или, если хотите, ради спортивного интереса, тем не менее средство это имеется… да, имеется… оно даже детально разработано, поскольку Алкивиад является личностью весьма пригодной для научных исследований и опытов. Благодаря этому разработаны четыре основных варианта, а также около полутора десятков разновидностей средства. Какой же из вариантов вас интересует?

- А разве имеются различные варианты? - Этого мы не ожидали.

- Конечно. Имеется «средство от Алкивиада типа П» или СОТА-П, затем мы располагаем СОТА-Д, СОТА-М, а также специальным СОТА, или так называемым вариантом «Я».

Мы переглянулись.

- Может быть, ты сначала объяснишь нам, в чем состоят все эти варианты, - предложил я.

- Вариант СОТА-П - это «средство для пятерочников», СОТА-С - это «средство для средних», - очень популярное и удобное.

- Для средних? Мы что-то не поймем.

- Это, видите ли, другими словами, «средство, облегчающее плавание», «ауреа медиокритас», или «медиум».

- Это что-то гипнотизерское? - брякнул Пендзель.

- Нет, это латинское. «Медиум» означает середину. Иными словами, «средство, обеспечивающее получение средних баллов». Этот вариант в основном используют хорошие ученики, которые из определенных соображений хотят иметь по какому-нибудь предмету удовлетворительную отметку, а им грозит пятерка.

- Смешно, - заметил я. - Неужели бывают такие чудаки?

- Бывают, - ответил Шекспир. - Вот, например, коллега из моего класса, Толек Колясинский, боится как огня пятерки по химии, хотя химию-то он знает назубок, поскольку у него отец инженер-химик и хочет его во что бы то ни стало сделать химиком, а Толек стремится стать актером. Имеется у нас также и СОТА-Н, что сокращенно означает «средство, обеспечивающее получение неудовлетворительных оценок, то есть двоек и единиц».

- Колов?! - воскликнул Засемпа. - Да ты шутишь! Кому это охота схватить пару?

- Бывают и такие случаи. И даже довольно часто. Например, Дендрон из девятого, у которого на дому изготовляют елочные игрушки. Как только он приносит отметки выше двоек, родители засаживают его за многочасовое производство этих игрушек. Они считают, что если он в учебе не отстает, значит, вполне может поработать и ради денег. И только, когда он приносит двойки, его оставляют в покое. Вот бедняге и приходится каждый раз приносить двойку по какому-нибудь предмету. А в седьмом классе был такой Копец, так он специально старался приносить двойки, чтобы отбить у родителей охоту продолжать его образование. Его очень привлекала роль музыканта-сиротки в пригородных поездах, где он великолепно зарабатывал, играя на скрипке и на человеческой жалости. Помню, он признался мне, что принудительное пребывание в школе лишает его жизнеспособности. Он говорил: «Время идет, я расту и потом уже никогда не смогу сойти за сиротку». Двоек добивался также и Депримович из восьмого, который благодаря богатым родственникам за границей имел дома все, чего только душа пожелает: мотороллер, яхту, собаку, киноаппарат, лыжи, коньки и вообще все, за исключением времени, чтобы пользоваться всем этим изобилием. Поэтому он с отчаяния воспользовался СОТА-Н, чтобы доказать родителям, что дальнейшая трата времени на школьные занятия не имеет смысла. После долгих и тяжких трудов он добился своего.