Мария Баршева - Егорушка в школе

— Дошалились, — говорит она. — Разбили стекло… Как же это вы, ребята, так неосторожно? Кто разбил?

Никто не отвечает. Только шепчутся.

— Здорово бабахнул. Вдребезги.

— Она разбила. Я видал.

— Что ты врешь! Она не играла. Всегда на девочек…

— Сам ты разбил.

— У меня и в руках-то не было мяча. Я только смотрел.

А учительница опять:

— Что ж вы молчите, ребята? Кто умел разбить, должен уметь и сознаться. Надо набраться храбрости и сказать.

Опять молчат. Верно, тот, кто разбил, храбрости набирается.

И вдруг… тихонько так. Голос дрожит.

— Я… разбил…

Вон тот маленький мальчик. Рыженький. Стоит весь красный и пояс руками крутит, крутит.

— Я нечаянно… хотел в потолок, а он в окно… Он сам скакнул.

— Эх, мальчик! Надо быть осторожней. Теперь нечего делать — придется тебе заплатить за стекло. Скажи родителям.

Заговорили:

— Попадет ему!

— Влетит!

— Поделом. Не бей!

— Стекло дорогое.

А Лиза что-то шепчет Кате.

— Скажи, скажи.

— Ну что ж, и скажу.

И сказала.

Немножко боялась, и голос дрожал, а все-таки сказала:

— Это неправильно ребята… Мы все играли… Почему один Егорушка будет платить? Он нечаянно… Пускай и мы будем платить.

Тут все загудели. Заспорили.

— Так как же, ребята, — спросила учительница, — один Егорушка заплатит за стекло или все?

— И мы!

— Все!

— Пускай все платят!

Только Сеня Митяев ворчал:

— Сам разбил — сам и плати. Этак и мы все разбивать будем.

А Петя Сидоркин дернул Егорушку за вихор и сказал.

— Эх ты, стекольщик!

И опять все стали веселые.

Зашумели. Закричали. Затопотали.

Гул стоит…

Сегодня на последнем уроке собрание. Председателем выбрали Володю.

Много дел накопилось. Надо все разобрать, а потом перевыборы в класском и в санитарную комиссию.

— Ну, — говорит Володя, — обсудим, какие у нас непорядки были.

Закричали все:

— Боря Федюшин ругается!

— Боря дерется!

— Федюшин ножку подставляет!

— Толкается!

Из всех углов, со всех сторон посыпалось:

— Боря Федюшин.

— Федюшин…

— Боря…

— Федюшин…

Хорошо, что Володя не первый раз председателем. Знает, как вести собрание.

— Не кричите, ребята, все зараз. Пусть Боря сам расскажет.

— Что ж, я расскажу. Чего они кричат? Я и сам все расскажу. Ну, верно, один раз толкнул Аню… Не очень сильно толкнул. А она сама чего толкается? И дерется! Кулаком меня прямо в живот. И мне ведь было больно. Я только никому не говорил, а она, — девчонка, вот и ябедничает.

Подумал, подумал председатель.

Придумал.

— Ну-ка, Боря и Аня, выйдите на середину и станьте рядом.

Шагнул Боря.

Засеменила Аня маленькими, маленькими шажками.

Стала около Бори. До плеча ему не достала.

— Сожмите кулаки, — опять говорит Володя.

Сжала Аня руку в кулачок.

И Боря протянул свой кулачище.

Посмотрели ребята на обоих и засмеялись.

И Любовь Николаевна засмеялась; говорит:

— Бедный Боря! Аня его обидела. Побила.

А Боря ничего и говорить не стал. Скорей, скорей на свое место.

— Еще какие дела?

— Шурка всегда опаздывает, — говорит дежурный, — на этой недели три раза опоздал.

Шурка и не задумался:

— У нас часы отстали.

— Еще что?

— Егорушка на уроках свистит.

— Я все позабываю, — говорит Егорушка, — а как свистну, тут и вспомню.

— Еще?

— Миша опять пересел от Лизы. Говорит: не буду я с девчонкой сидеть.

— Вася, когда был дежурный, не принес тряпку. Чем попало стирал с доски: то рукой, то шапкой, а то и поясом — снял с себя.

— Ну, теперь все?

Все.

Обсудили.

Постановили.

Шуре — часы перевести. По фабричному гудку поставить.

Мишу — опять пересадить к Лизе.

Егорушку — высылать свистеть на двор.

Васе — в свое дежурство приносить тряпку.

А с Борей за драку и ругань в перемену никому не играть.

Теперь перевыборы.

Стали намечать членов.

Обсуждали. Голосовали. Подымали руки.

— Ты, Клавдя, зачем подняла руку? За, себя нельзя поднимать.

— Вот еще, нельзя! Почему это? Я тоже хочу в класском. Почему все других? Меня еще ни разу не выбирали.

— Не нужно Клавдю!

— С ней и водиться никто не хочет. Она ябедница!

— Не хотим ее!

Не хотят — ничего не поделаешь. Сама себя не выберешь, хоть обе руки подними.

А вот Марусю опять перевыбрали в санкомиссию.

Уж очень она хорошо за чистотой смотрит. Неряхам от нее здорово попадает.

Все дела кончили. Можно и по домам.

— Покажи, Егорушка, шею. У, черная какая! Одна грязь.

— Ну, какая грязь. Это я летом на солнышке обгорел.

— А руки покажи! И руки грязные. Опять не умывался дома.

— Как не умывался? Умывался, а шел в школу, дорогой испачкал.

— Иди в уборную, мой.

Егорушка вышел в коридор. Поплевал на руки, вытер рубашкой — чистые.

Да нет, от Маруси не легко отделаться. Сразу увидала.

— Ты только грязь размазал. Какое это умыванье! Иди опять, хорошенько вымой!

— Ну тебя! Не буду я двадцать раз умываться.

Маруся говорит ребятам:

— Опять Егорушка грязный. Я осматривала, все чистые, один он грязный. А умываться не хочет. Говорит: ну тебя!

— Как же это ты, Егорушка? — говорит дежурный. — Сам выбирал комиссию, да сам и не слушаешься. Давайте, ребята вместе обсудим, что нам с ним делать. Ну, кто хочет сказать?

— Родителей вызвать!

— Домой прогнать!

— Пускай один в коридоре сидит!

— Грязный такой, не хотим с ним…

— Пускай он в уборной умоется и придет опять в класс и учится с нами.

— Ну, вот, Егорушка, выбирай сам: или умойся, или домой уходи.

Подумал, подумал Егорушка.

Дома-то чего делать? Один он там. А здесь — вот они все, ребята. И вчерашний рассказ Любовь Николаевна будет дочитывать. Послушать хочется.

Подучал и говорит:

— Я лучше пойду вымоюсь.

— Вот и хорошо.

Побежал в уборную. Чисто-начисто вымыл руки.

Уж Маруся на что строга, а посмотрела и похвалила:

— Вот теперь отмыл. Чистые.

И Любовь Николаевна похвалила, а потом говорит:

— Давайте, ребята, припомним сейчас все правила про чистоту. Ну-ка. Егорушка, ты что помнишь?

— Чтоб умываться, чтоб плевать не на пол, а в плевательницу. Чтоб нос сморкать. Чтоб бумажки и объедки бросать в мусорницу. Чтоб… А еще я позабыл чего…

— Ну, пока довольно и этого. Чтоб не забыть нам эти правила давайте-ка, ребята, запишем их сейчас в тетрадках. А ты, Маруся, пиши на доске.

Заскрипели перья. Пишут. Шепчут про себя.

И Егорушка старается. Сопит. Шмыгает носом.

Писал. Писал. Встал, подошел к плевательнице, плюнул.

Опять пишет…