Мария Баршева - Егорушка в школе

Егорке пошел девятый год. Учиться пора, а в Валяевке у них закрыли школу.

Мать думает:

«Избалуется мальчишка, а время уйдет. Куда его тогда, неграмотного? Повезу-ка его в Москву. Как-нибудь с отцом зиму перезимует. А на тот год либо сама туда перееду, либо опять у нас школу откроют».

И повезла Егорку в Москву. Отец там дворником служил.

Записала его в школу. Пожила два дня, да и домой заспешила. Картошка в поле не ждет. Выбирать пора.

И остался Егорка с отцом.

На утро собрался отец вести его в школу, а Егорка боится.

— Не смею, — говорит.

— Чего не смеешь-то, глупый. Небось, в школе не кусаются. Пойдем, провожу тебя.

Пришли в школу. Отец прямо к заведующей.

— Вот сынишку привел. Мать тут позавчера его записала.

— А, помню. Из деревни привезли. Как тебя зовут, мальчик?

— Егоркой.

— Ну, пойдем, Егорушка.

Повела его учительница по коридору, а он все на отца оглядывается. Думает:

«Уйдет папаня домой. Как я один останусь? И мне бы с ним уйти»…

Только хотел еще раз на отца посмотреть, а учительница отворила дверь и сказала:

— Ну, вот мы и пришли. Это твой класс. Егорушка. Ребята, еще вам новый товарищ.

Как закричат:

— Маленький какой!

— Рыженький!

— Садись ко мне!

— У меня место свободное!

— Нет, ребята, — сказала учительница. — Егорушка будет сидеть на первой скамейке с Аней. Они оба у нас самые маленькие. Подвинься, Аня.

Аня задвигалась. Засуетилась. Беленькие косички замотались по плечам.

Уселся Егорушка.

— А теперь будем учиться, — сказала учительница. — Посмотрите, ребята, на эту картинку.

Посмотрел на картинку и Егорушка.

Занятная. Только какое же это ученье? Маманя говорила, грамоте будут учить, а здесь — эва! — картинки показывают.

Сидит Егорушка. Осматривается.

Ничего, не страшно. Учительница, видать, не сердитая. Рассказывает. Смеется. На доске чего-то мелом выводит.

Вот ребята уж больно озорные! Галдят все враз. А то начнут руки вверх поднимать. Учительница спросит, а они давай с руками к ней тянуться. Смотрел, смотрел Егорушка и осмелел — тоже руку поднял.

— Любовь Николаевна, — сказала Аня, — и новенький мальчик руку поднял.

— Вот молодец. Значит, сразу понял. Ну, скажи, Егорушка.

А Егорушка оробел. Не поймет, о чем учительница его спрашивает.

— Чего?..

— Ты что хочешь сказать? Руку зачем поднял?

— Я смотрю, — ребята подняли — и я за ними.

Засмеялись ребята.

А Любовь Николаевна говорит:

— Твои товарищи поднимают руку, когда хотят что-нибудь сказать. А вам ребята, нечего смеяться. И вы не сразу все узнали. Лучше расскажите Егорушке наши правила и порядки. А сейчас будем писать.

На последнем уроке Любовь Николаевна сказала:

— Завтра приходите без книг. Пойдем на экскурсию. Побольше приносите на завтрак: долго проходим.

Ребята загудели, зашумели:

— На экскурсию! На экскурсию пойдем…

А Егорушка думает:

«Посмотрю, что за экскурсия. У нас в Валяевке никогда не видал».

Назавтра пришел в школу рано. Ребят еще нет. И двери заперты.

Сел на лапочку. Узелок свой держит. Ногами болтает.

Посидел, посидел… Развязал узелок.

В узелке булка. Да калач. Да баранка. Да еще два яблока.

Учительница, велела побольше принести. Хватит.

Еще посидел.

Опять развязал. Булку достал. Съел.

Долго что-то ребята не идут!

Достал калач. И его съел.

Потом и баранку туда же.

А яблоки уж чего оставлять? Только таскаться с ними.

Тут скоро ребята стали собираться.

И Любовь Николаевна пришла. Поставила всех в пары. Егорушку с Аней вперед. Они — самые маленькие.

Отправились.

Долго шли.

Улицы кончились. Начались огороды.

Егорушка все ждет.

«Когда же экскурсия-то? Видно, далеко она!»

А вот и лесок маленький.

— Ну, ребята, пришли, — сказала Любовь Николаевна.

«Эх-ма! Вот она, экскурсия-то. А у нас в Валяевке это рощей звать».

Среди рощи пруд.

Вода темная и по краям зеленой ряской подернулась.

Ребята скорей к пруду.

Палки, камешки в воду бросают. Распугали всех лягушек — так и прыгают с берега.

— Давайте, ребята, — говорит Егорушка, — лягушек камнями бить.

Аня рассердилась.

— А если тебя камнем? Тебе будет больно? Вот и лягушкам больно.

— А мы их в Валяевке камнями к-а-к-к пуганем. Они в воду так и сиганут.

— Лягушек бить не надо. Это ты, Егорушка, зря придумал. — сказала Любовь Николаевна. — они тоже жить хотят. А вот лучше вам дело сейчас дам.

И дала всем дело.

Веток набрать. Желудей. Листьев.

Этому березовых.

Тому дубовых.

Кому еще каких.

А Егорушке велела набрать кленовых.

Много их на землю насыпалось. Разлапистые. Зеленые. Желтые. Красные.

Набрал Егорушка большую охапку и вдруг увидал — на, пригорке у дороги клен светится на солнце. Как золотая шапка блестят на нем листья.

Побросал Егорушка свои и к дереву.

Раз, раз… и на ветке.

Сидит. Посматривает.

Внизу — листья золотые.

Вверху — небо голубое.

Стал Егорушка веточки ломать. Вниз бросает.

Девочки увидали. Окружили клен.

— Егорушка, мне сорви!

— И мне!

— Вот эту, красненькую!

— А мне вон, вон ту, желтенькую!

— Эх ты! Как цыплята пищат. Всем нарву, не пищите.

На самом конце ветки большой красный лист качается.

Потянулся за ним Егорушка.

Как затрещит сук!

Как полетит Егорушка!

Как треснется о землю!

Закричали все:

— Егорушка упал!

— Егорушка убился!

— Егорушка помер!

Егорушка и сам не знает, жив он или умер.

Открыл глаза — нет ничего, жив. Только встать не может.

Сбежались ребята.

И Любовь Николаевна прибежала. Стала около него на колени. Трогает. Щупает. Спрашивает:

— Где ушибся? Где больно? Попробуй встать!

Встал было Егорушка, охнул и опять на землю.

— Больно!.. Ногу зашиб.

— Скорее, ребята, к пруду бегите. У кого есть платки, намочите, будем прикладывать.

Ребята со всех ног кинулись.

А Любовь Николаевна Егорушку поближе к пруду перенесла.

На траву посадила. Смачивает, меняет повязку на ноге.

Ребята — кто помогает ей, а кто убежал играть.

Кричат. Бегают. Играют в лапту. В салочки. В горелки.

А Егорушка — сиди да смотри.

Долго играли.

Никогда б не кончили, да Любовь Николаевна сказала: