Эвелине Хаслер - Адам, Сюзанна и другие герои

— А почему бы вам не выйти за другого? — поинтересовался Адам.

Она покосилась на дверь, понизила голос.

— Трудно найти мужа, когда у тебя ребенок. Только Свену про это, слышишь, ни за что не говори!

Свен вошел с самодельной турбиной в руках, осторожно положил ее на газету, чтобы не накапать на пол — ведь мать его мыла. Снял со шкафа две большие коробки. В них у него хранятся деревянные корабли: грузовые суда, танкеры, катера, пассажирские пароходы. Свен может вырезать из дерева все, что хочешь. Инструменты у него самые простые, зато руки золотые. Почему он не входит ни в одну из мальчишеских ватаг? Может, оттого, что так застенчив и замкнут?

Они забрались в самый дальний угол комнаты. Здесь тоже было темно, словно в сумерки: низенькие окошки пропускали мало света. Корабли можно было разглядеть только потому, что они вырезаны из светлого елового дерева. Адам со Свеном строили гавани, ставили корабли в доки, выводили в открытое море. Но мысли Адама все возвращались к разговору с матерью Свена. Никто не берет замуж? И только потому, что у нее ребенок? Да еще такой ребенок, как Свен! Если бы он был взрослым, обязательно бы на ней женился. Только на ней и ни на какой другой!

Мать Свена зажгла маленькую лампочку над жужжащей машиной. Свен накрыл на стол в кухне.

Сели ужинать втроем. Мать с сыном вели серьезный разговор.

— Ты за квартиру заплатила?

— Да подождет хозяин, еще несколько дней потерпит. Все равно ему не найти жильцов. Кто станет снимать такую дыру!

— А почему ты радио до сих пор не купила? Хоть бы под музыку на своей тарахтелке стучала.

— Сперва купим тебе пальто.

— Да зачем оно мне? У меня куртка есть.

— А я не хочу, чтобы на тебя пальцем указывали — вот, мол, мальчик из бедной семьи. Пусть даже оно и так.

— А мне это все равно.

Адам удивлялся. Его родители все сами решали насчет денег. С ним никогда не советовались. Мать Свена поправила высокую прическу, потом распустила волосы, собрала их на затылке, стянула тугим узлом.

— Ну, как мне лучше?

— И так, и так хорошо.

— А ты как считаешь?

— С распущенными лучше, — буркнул Адам, покраснев.

Она рассмеялась, сказала, что он милый мальчик.

Нет, пора домой, больше нельзя откладывать — его давно ждут. Адам сделал над собой усилие, поднялся и стал прощаться.

Да, он бы даже поменялся со Свеном. Насовсем.

В чулане на чердаке пахло плесенью и пылью. Адам не любил этот затхлый запах. Но что поделаешь, придется потерпеть, зато здесь он в безопасности: никто сюда не придет его искать. Он стоял у окна. И знал, даже не глядя, что в деревянной стене соседнего дома, в третьей доске, справа — дырка от сучка. Еще через три дома один кирпич почти под самой крышей стоит криво, шатается, а с циферблата на башне капает ржавая вода и стекает струйкой вниз по стене. Иногда ему нравилась эта тайная близость со всем, что его окружает. Ручей, протекавший по деревне, он мог перепрыгнуть с закрытыми глазами. Он чувствовал его ширину. В темноте он никогда не спотыкался о камни на своем пути, не попадал ногой в выбоины. Но это было и скучно, так уж все знать наизусть. Он нагнулся и достал из-под кровати, отслужившей свой век и поставленной сюда за ненадобностью, большую книгу. Эта огромная книга, вся в пятнах, — лучшая из его находок в старом ящике со всяким хламом.

Адам открыл книгу на том месте, где она заложена карандашом. Перед карандашом страницы заполнены записями от руки, старинным немецким шрифтом. А после карандаша раньше были пустые страницы. Теперь на них нарисованы какие-то странные фигуры, похожие на груши. Это северные государства. В школе недавно повесили карту мира. Адам каждый день запоминал несколько стран — их форму, положение на карте, главные города, и рисовал их в своей книге. Потом прочеркивал карандашом переплетающиеся пути, соединяя разные страны, и представлял себе путешествия и приключения на этих путях-дорогах.

За окном послышались шаги. Адам отложил карандаш и, поглядев вниз, увидел соседа, выходящего из-за угла дома. Тот прошел мимо двух домов, свернул налево и исчез за углом. И это Адам тоже знал наизусть: он идет из своей мастерской домой, в усадьбу, как и всегда в это время. Вскоре он пройдет в обратном направлении. А те две женщины на улице тоже каждый день встречаются в тот же час на том же самом месте и болтают об одном и том же. Нет, ничего здесь не меняется.

Адам опять нагнулся и достал из-под кровати старую карту деревни. Ее он тоже нашел здесь, на чердаке. Карта огромная — когда он ее расстилает, она закрывает весь стол, источенный червями. Адам всю ее заклеил картинками, вырезанными из иллюстрированных журналов, проспектов, календарей. Из-за этих картинок деревни почти не видно. На холмах стоят замки, крепости, соборы, небоскребы или же альпийские хижины — приюты для туристов. В долине плывут корабли, вырезанные вместе с кусочками моря. Канатные паромы связывают между собой берега, а качающиеся воздушные мосты — вокзалы и пристани. По берегам морей и каналов наклеены фотографии больших городов: ночные улицы с неоновыми рекламами, театры, кино, рестораны. В леса на склонах долины вмонтированы заповедники и водопады. И все эти прекрасные уголки природы и островки цивилизации соединены между собой, как в атласе, линиями сообщения — шоссе и железными дорогами — и помечены маленькими кружочками с номерами. Все это вместе — игра в путешествие.

Адам взял две фигурки из лото «Братец, не сердись». Это — две кумушки, болтающие сейчас под окном. Рядом поставил шахматную пешку. Это — сосед, который только что прошел по улице. Адам крутанул кубик — игральную кость от лото. Ему все равно, как быстро будут продвигаться по карте его фигурки и кто из них выиграет. Его интересует другое: в каком направлении они движутся? И куда бы они ни попали, он всякий раз за них радовался — везде ведь так весело и интересно.

Когда Адаму наскучила игра и он перестал раскручивать кубик, одна из женщин сидела в баре ночного кафе на главной улице большого города, другая стояла на канатном пароме, а сосед летел в самолете, который Адам наклеил на облако в верхнем углу карты.

Адам поглядел вниз из окна. Соседки болтали по-прежнему, стоя на том же месте, и, судя по всему, не имели ни малейшего желания пережить какое-нибудь приключение. Сосед снова шагал мимо окна, только уже в другую сторону. Он хмурился, бормотал что-то себе под нос. А когда наткнулся на камень, который каждый день преграждал ему путь, сердито отшвырнул его ногой. Адам тихонько рассмеялся. Да, сосед наверняка был бы рад сесть сейчас в самолет и никогда больше сюда не возвращаться. Когда Адам вырастет, он уж позаботится о том, чтобы их маленькая деревенька, где никогда ничего не случается, стала такой, как на его карте. А потом ему поставят памятник на каменном постаменте, и сам он будет стоять на нем, тоже каменный и окруженный цветочным газоном, и все будут класть ему цветы и любить его, хотя он давно уже умер.