Фрэнсис Бернетт - Маленький лорд Фонтлерой

— Это лорд Фонтлерой, м-сс Мэллон, — сказал он. — Лорд Фонтлерой, это м-сс Мэллон, экономка.

Кедрик подал ей руку, и глаза его оживились.

— Это вы прислали кошку? — спросил он. — Я вам очень благодарен, сударыня.

Приятное лицо м-сс Мэллон приняло такое же выражение удовольствия, с каким перед тем встретила его привратница.

— Я бы всюду узнала его милость, — сказала она м-ру Хавишаму. — У него и выражение и манеры, совсем, как у покойного капитана. Знаменательный сегодня день, сэр.

Кедрик недоумевал, почему этот день мог быть знаменательным. Он с удивлением посмотрел на м-сс Мэллон. Ему даже показалось как будто на глазах ее сверкнули слезы; во всяком случае, заметно было, что она довольна настоящим событием. Приятно улыбаясь, смотрела она на него.

— Кошка оставила здесь двух прекрасных котят, — сказала она, — мы отправим их в комнату вашей милости.

М-р Хавишам сказал ей тихо несколько слов.

— В библиотеке, сэр, — ответила м-сс Мэллон. — Приказано ввести туда его милость одного.

Несколько минут спустя, самый высокий из ливрейных лакеев, проводивший Кедрика до двери библиотеки, отворил ее и торжественным тоном произнес:

— Лорд Фонтлерой, ваше сиятельство.

Как ни скромно было его положение в доме, тем не менее он чувствовал важность настоящей минуты, когда наследник возвращается в свою родную страну и свои собственные владения и является перед графом, место и титул которого он должен получить со временем.

Кедрик очутился в очень большой и роскошной комнате, с массивною резною мебелью и бесчисленным множеством полок с книгами; мебель была такая темная, драпировки такие тяжелые и окна настолько глубоко скрывались в своих впадинах, что комната казалась бесконечно длинною и поражала своею мрачностью. Кедрик подумал было, что в комнате никого не было, но вслед затем он разглядел, что у топившегося камина стояло большое кресло и кто-то сидел в нем, но этот кто-то смотрел совсем не в его сторону.

Наконец, он все-таки привлек на себя внимание. На полу, у кресла лежала огромная собака, своими крупными размерами напоминавшая льва; громадный пес величественно и медленно поднялся со своего места и, тяжело ступая, направился к мальчику.

Тогда сидевшее в кресле существо заговорило.

— Даугель, — произнес его голос, — пошел назад.

Но сердцу маленького лорда страх был так же чужд, как и недобрые чувства; он никогда не отличался трусостью. Он положил руку на толстый ошейник собаки, и они вместе пошли вперед, причем Даугель тяжело сопел.

Тогда только граф поднял глаза. Кедрик увидал рослого старика, с щетинистыми белыми волосами, седыми нависшими бровями, из-под которых смотрели глубоко сидевшие, со свирепым выражением, глаза, отделявшиеся друг от друга крупным орлиным носом. Взорам же графа представилась миловидная изящная фигура мальчика в черном бархатном костюме, с кружевным воротником, наполовину закрывавшимся красиво вьющимися локонами, окаймлявшими симпатичное, детски-мужественное личико. Глаза его доверчиво-ласково встретили суровый взгляд старого графа. Если бы этот замок принять за один из тех дворцов, которые описываются в сказках, то юного лорда Фонтлероя можно бы смело счесть за уменьшенную копию сказочного принца, хотя он совсем и не сознавал этого, представляя собою скорее образец прекрасной маленькой феи. Но вот в гордом сердце старика-вельможи сказалось чувство торжества и восторга, когда он увидал, какой сильный, красивый мальчик был его внук и как безбоязненно он глядел на него, держа руку на шее огромного пса. Старому дворянину было приятно, что ребенок не обнаруживает ни малейшей робости или страха ни перед ним, ни перед собакой.

Кедрик смотрел на графа так же, как недавно смотрел на привратницу или на экономку — и совсем близко подошел к нему.

— Вы граф? — сказал он. — Я ваш внук, знаете, которого привез м-р Хавишам. Я лорд Фонтлерой.

Он протянул руку, считая это необходимым выражением вежливости даже и с графами.

— Надеюсь, вы совершенно здоровы, — продолжал он самым приветливым тоном. — Я очень рад вас видеть.

Граф потряс ему руку, причем в глазах его промелькнуло какое-то странное чувство; он был так удивлен, что в первую минуту почти не знал, что ему сказать. Он пристально смотрел из-под густых бровей на маленькую, миловидную фигуру, оглядывая ее с головы до ног.

— Ты рад меня видеть, так ли? — сказал он.

— Да, и очень даже, — ответил лорд Фонтлерой.

Рядом с ним стоял стул, и он сел на него. Это был стул с большой спинкой и несколько высок для мальчика, так что ноги не доставали у него до пола, когда он уселся как следует; но это обстоятельство, по-видимому, нисколько его не беспокоило, и он, как ни в чем не бывало, скромно, но пристально смотрел на своего высокого родственника.

— Я все думал, на кого вы можете быть похожи, — заметил он. — Лежу, бывало, в своей койке, на пароходе, и все думаю, похожи ли вы сколько-нибудь на моего отца.

— Ну, что же, похож я на него? — спросил граф.

— Как вам сказать, — ответил Кедрик: — я был очень молод, когда он умер, и не могу хорошенько припомнить его лица, но я не думаю, чтобы вы были на него похожи.

— Ты, должно быть, ошибся в своих предположениях? — осведомился дед.

— О, нет, — возразил вежливо Кедрик. — Конечно, приятно, когда кто-нибудь похож на вашего отца; но, разумеется, вам будут нравится черты вашего дедушки, если даже он и не похож на вашего отца. Вы по себе знаете, как нам нравятся наши родственники.

Граф откинулся на спинку кресла и смотрел с удивлением. Про него совсем нельзя было сказать, будто он знает, как любят своих родственников. Большую часть своей жизни он провел в том, что ссорился и враждовал со своей родней, выгонял ее из дома, не скупился обзывать ее самыми оскорбительными прозвищами; зато и родня в свою очередь искренно его ненавидела.

— Какой же мальчик не станет любить своего дедушку, — продолжал лорд Фонтлерой, — особенно если он так добр к нему, как были вы?

В глазах старого дворянина снова мелькнуло какое-то странное выражение.

— О! — сказал он. — Разве я был добр к тебе?

— Да, отвечал с сияющим лицом лорд Фонтлерой, — я вам так благодарен за Бриджет, за торговку яблоками и за Дика!

— Бриджет! — изумился граф. — Дик! Торговка яблоками!

— Да! — воскликнул Кедрик, — это те самые, для которых вы мне давали все эти деньги — деньги, которые вы велели м-ру Хавишаму давать мне, если я спрошу.

— Ха! — произнес его сиятельство. — Так вот оно что? Это деньги, которые ты мог тратить по желанию. Что же ты купил на них? Хотелось бы узнать что-нибудь на этот счет.

Он сдвинул свои щетинистые брови и устремил пристальный взгляд на мальчика. В душе его очень интересовал вопрос, как его внук воспользовался этими деньгами.