Гонзаго Приват - Воспоминания собаки Мускуби [Рассказ]

Когда я уже была почти уверена в своих новых знаниях, я ждала минуты, когда бы мне представился случай раскрыть их перед Мюссидором, который относился ко мне с такой добротой.

Мой успех в Марселе был огромный; солдаты и матросы бешено мне аплодировали; наш цирк был всегда переполнен.

А когда я обходила «все милое общество» на задних лапах, имея переднюю лапу в руке Мадам Стефано, а в зубах деревянную чашку, деньги так и сыпались в нее; тем более, что Мюссидор уверял своим звучным голосом, указывая на меня своим легким красивым жестом, что «мои маленькие доходы» будут употреблены на уплату долгов моего отца, храброго боевого мексиканца, разорившегося во время войны.

Такая шутка среди зрителей имела большой успех.

В одно прекрасное утро, как-раз накануне того дня, когда я собралась показать Мюссидору свое умение читать, когда, сидя на своем пони на подмостках цирка, освещенных лучами солнца, ждала пока зал наполнится публикой, вдруг какой-то голос, удивленный и взволнованный, произнес мое имя… — Мускуби!

Я подпрыгнула на своем седле. Помимо себя я испустила радостный крик, такой же, которым я всегда отвечала на зов моего хозяина… Меня назвали, а может быть и позвали, — это был голос Роже, моего дорогого хозяина. В эту минуту берейтор цирка, подошел, взял мою лошадь под уздцы и вывел ее на арену цирка.

Представление шло своим чередом; меня наградили аплодисментами, и когда пришла моя очередь отдохнуть, я стала оглядывать залу, — я искала своего хозяина. Я знала, что Роже был тут. Я слышала его голос, который раздался после моего прыжка во время атаки: «Браво, Мускуби!» Я его скоро нашла во вторых рядах как всегда элегантного, несмотря на скромный костюм. Моя роль кончилась.

Я быстро побежала на конюшню и стала с неистовством кататься по подстилке. Добрая жена Мюссидора, хотя и была очень занята с Имогеной, которая должна была выйти на сцену, тем не менее поспешила ко мне, чтобы освободить меня от блестящего военного мундира, который мог пострадать, а главное она подумала, не залез ли ко мне под мундир какой-нибудь скорпион, который и заставлял меня так метаться. Добрая женщина была далека от действительности и моих проектов. А я только этого и ждала. Освободившись от мундира, я быстро схватила зубами свой мешок с кубиками и, проскочив к запасному выходу для лошадей, спряталась под подмостками цирка, так что только самый кончик моей морды был виден оттуда. И без меня обойдутся при взятии редута в конце спектакля. Теперь ни один из зрителей не мог выйти из цирка, не замеченный мною. Меня искали. Напрасно! Я слышала из моего убежища, как меня звали, как служащие ходили взад и вперед, осматривая все углы, ища меня.

Я тихо лежала. Наконец, представление окончилось, хотя и с маленькой неудачей в конце программы, в виду моего отсутствия. Зала начала пустеть. Роже вышел одним из последних. Он прошел мимо меня, спустился к бульвару, поминутно останавливаясь, как-будто ища меня, и, наконец, исчез в тени платанов.

Я его уже не видела, но я не сомневалась, что мое чутье его найдет.

Держа крепко мешок в зубах, я бросилась по его следу. Я его нарочно пропустила далеко вперед, чтобы иметь возможность сразу пуститься во всю прыть догонять его и, таким образом, избежать погони.

Когда я добежала до конца аллеи, Роже был в пятидесяти шагах впереди меня.

Я находилась далеко от цирка, и потому опасаться мне уже было нечего, Я приостановилась и следовала за ним на известном расстоянии по другой стороне бульвара, откуда я его не могла потерять из виду, Мы так шли до большого порта, вся площадь которого была загромождена тюками. Какая масса судов!..

На одном из них звонил колокол, призывавший пассажиров, Роже прибавил ходу. Значит, он собирается сесть на этот пароход? Я быстро подбежала к нему. И действительно, подойдя к пароходу, на котором я увидала качающийся и звенящий медный колокол, мой молодой хозяин стал подниматься на мостик, перекинутый с набережной на пароход. Одним прыжком я очутилась за ним следом, и мы, одновременно, вошли на пароход.

Какая радость была его найти!.. и сколько нежности я прочла в выражении его глаз!.. — Мускуби! — воскликнул он, — моя Мумуска! Я отлично знал, что я не ошибся… а теперь я уезжаю и не могу взять с собой! Нам надо расстаться. Ах, деньги, деньги!.. пробормотал он, — где их найти, чтобы тебя выкупить?

— Это собака ваша? — спросил моего хозяина один из служащих на пароходе, — в таком случае потрудитесь свести ее туда, где находятся овцы.

— Нет, — ответил мой хозяин, — по правде сказать она была моя, но сейчас это одна из собак цирка на ярмарке, она меня узнала и последовала за мной. Бедная собака! Я ее провожу обратно, — прибавил он с грустью.

— Когда вы вернетесь, мы уже уйдем… послушайте лучше!..

В эту минуту отвязывали последний канат, и раздался последний свисток.

— Ну что же! — сказал человек — вы можете ее отослать из Алжира, а затем собака из цирка, не все ли равно!

Вышло так, что даже помимо желания моего хозяина я вернулась к нему!

Роже уселся на палубе среди коров и лошадей, подвешенных животами на широких бесконечных ремнях в узких стойлах, откуда их головы меланхолично выглядывали. Он уселся на маленьком чемодане и взял меня на руки как тогда, когда я была еще маленькая, еще щенком… Ах! по чего приятны были его ласки!.. Я уронила свой мешок возле его багажа. Роже в порыве радости, при виде меня, не обратил на это внимания.

— Моя бедная Мускуби, — сказал он мне вполголоса с грустным видом, — ты меняешь хорошее существование на жизнь, полную случайностей…

Ну, впрочем, судьба нам поможет. Кто знает, может быть и я найду достаточно денег, чтобы тебя выкупить, когда я извещу твоего нового хозяина о нашей счастливой встрече.

На палубе послышался сильный лязг цепей, пароход немного качнулся.

Сзади у винтового колеса зашумела, забурлила вода, и пароход величественно двинулся к выходу из порта. Мы вышли в открытое море, постепенно удаляясь от города, который мы скоро совсем потеряли из виду.

На небе не было ни облачка, море было как зеркало. Мы провели ночь на палубе, лежа друг около друга. Я уснула, чувствуя его руку на своей голове, ежась от удовольствия. На следующий день после нашего отплытия с Роже, я встала рано; несмотря на довольно сильную качку, я чувствовала себя хорошо, хотя меня и покачивало из стороны в сторону. Но я скоро справилась и с этим, видя как одна овечка, свободно разгуливавшая по палубе, приспособилась вполне к качке, соблюдая равновесие.

Нельзя было сказать того же о коровах и лошадях… Как они жалко выглядели!

Я была довольна, что привыкла ходить с опущенной головой. Благодаря клоунским упражнениям мое сердце не было восприимчивым. Роже, окончив свой скудный завтрак и облокотись о борт парохода, устремил свои взоры на море. Он смотрел как поднимались волны, как они затем устремлялись на нас, готовые нас поглотить, но, дойдя до парохода, вдруг исчезали под ним, приподняв только корму, которая затем опускалась в какую-то бездну пенящихся волн.