Александр Красильников - Путешествие Феди Карасика

Сравнивая Выезд и Песчанку, словно выбирая, что ему дороже, Федя совсем забылся.

— Гу-у-у-у-у! — заревел пароход.

Незнакомый великан город наплывал огромным речным вокзалом, который показался Феде еще красивее, чем в Ульяновске. Первый этаж большой и длинный, второй поменьше, а на нем возвышается стеклянная башенка. «Наверное, это маяк», — подумал Федя. Ему хотелось, чтобы «Чайковский» пристал к причалу у вокзала. Но пароход стал почему-то у маленькой пристанешки.

Они стояли с тетей Полей на пристани возле сходней, которые мягкой пружинящей дорожкой — доски поскрипывали под ногами людей — спускались на берег. А там, на берегу, — невысокая каменная лестница, по которой пассажиры поднимались, уходя в город. В тот самый город, о котором столько слышал Федя от мамы и папы, столько думал, пока ехал целую неделю по Волге от далекой теперь Песчанки, от маленькой Песчанки, от родной Песчанки.

Совсем рядом с Федей и тетей Полей, бегая по сходням на причал и прыгая с него в воду, купались мальчишки. Они были Фединого возраста и старше и были похожи на песчанских мальчишек, которые тоже очень любят прыгать в воду с баржи или с причала. Это, наверное, потому, что им, и песчанским и горьковским мальчишкам, хочется испытать высоту, почувствовать себя в полете.

— Я тебе смажу, Гришка, по сопатке. Чего толкаешься!..

— А ну, попробуй только! — сбычился, подготовив кулаки, другой.

Этот другой, который Гришка, был уже здоровый парень, лет четырнадцати. Чувствуя свое физическое преимущество, Гришка задирался. Ему хотелось подраться.

Два паренька, наверное, подрались бы. Но в этот момент один из них, отступив на полшага назад, споткнулся о тети-Полины вещи и полетел.

— Ха-ха-ха! — засмеялся Гришка и, избегая возмездия — уже от тети Поли, — извернулся как-то боком и винтом ввинтился с высоты причала в воду.

Тетя Поля даже ахнуть не успела, как и тот, другой, который споткнулся об узлы, тоже последовал за своим товарищем. В воду с причала полетела за мальчишками корзинка, обшитая сверху белой тряпицей. Тетя Поля эту корзинку передала, когда сходили с парохода, Феде Карасику, чтобы он помог нести вещи. Видно, Федя слишком близко поставил корзину к борту, надо было подальше…

— Они ведь, мошенники, нарочно сшибли корзину! — шумела тетя Поля, беспомощно, как курица крыльями, взмахивая руками.

А Федя Карасик осмотрелся, словно бы желая кого-го позвать на помощь. Но на пристани никого, кроме их с тетей Полей, уже не было.

— Тетка, трешницу дашь — достану корзину! — кричал из воды Гришка и скалил белые зубы.

Корзина, затонув почти по самую ручку, медленно плыла по течению у борта причала.

— Ах, гад! — рассердился Карасик. Он забегал вместе с тетей Полей по причалу, соображая, как же вызволить из воды корзину.

Гришка плавал рядом. Остальные мальчишки издалека, с берега, наблюдали с интересом, чем все это кончится.

— Пусть он, что ли, достанет, отдам я трешницу-то, — суматошно поправляя платок на голове, советовалась тетя Поля с Федей.

— Еще чего! — удивился Федя. — Они столкнули, и им за это трешницу?..

— Так как же, Федя, корзина-то?.. Там не на трешницу вещей-то…

Глянув вниз на плавающего возле корзины Гришку, Федя решительно стал раздеваться. В другой раз он, может, не стал бы связываться с противником, незнакомым и явно нахальным, но возмущению его не было границ.

— Эй, парень, утоплю ведь! — пообещал снизу Гришка. Его лохматая белобрысая голова покачивалась в воде, как круглый большой тряпичный мяч, с которым занимались иногда Федя и его товарищи по классу на уроке физкультуры в спортзале.

— Сам не утони! — звонким от возбуждения голосом ответил Карасик.

Корзина тем временем уже почти подплыла к корме, с которой в воду было опущено большущее бревно. Федя не знал, зачем это бревно опускают в воду, он почти на каждом причале видел такие. Возле причала, под этим бревном, и должна была сейчас проплыть тети-Полина корзина.

Федя, оседлав гладкое, обкатанное бревно, стал по нему спускаться, не обращая внимания на Гришку.

— Сопляк, — орал Гришка, — за ногу стащу! — Корзину он почему-то не трогал, видно, побаивался: все-таки чужая вещь, а чужую вещь в руки брать — дело опасное.

Федя уже спустился почти к самой воде и дожидался корзину. И тут Гришка, подплывший сзади, ухватил его и дернул за ногу.

— Эй, салажонок, сматывай удочки…

Федя обернулся, глянул на плавающий лохматый тряпичный мяч-голову и сразу понял, что Гришка, пожалуй, не ахти как держится на воде. Руками двигает под водой как-то судорожно, словно девчонка, которая учится плавать, и сам весь по уши в воде. А туда же еще: «утоплю»! И тут Федя решил: «Проучу!» Карасик плавал здорово и под водой мог продержаться долго. Под водой он даже Петрика Моисеенко мог «перебыть». Это свое преимущество Федя Карасик и хотел использовать. Но в то же время подумал: «А может, мне кажется, что Гришка плохо плавает?».

С берега за ними наблюдали мальчишки, с пристани — тетя Поля. Тетя Поля следила за Федей, который уже протянул руку, чтобы ухватить за ручку подплывающую корзину. В этот момент Гришка и дернул Карасика за ногу еще раз. Не удержавшись на бревне, Федя свалился в воду.

Эта минута была отмечена оживлением на берегу, выражавшим восторг перед храбростью Гришки, и новыми возгласами тети Поли на пристани.

— Да что же это такое, люди добрые!..

Гришка, стянув Федю в воду, отплыл в сторону метра на два и, выпучив глаза, ждал, как будет реагировать его противник.

«А ты, к тому же, и не из храбрецов!» — догадался Федя.

Примерившись к плавающей лохматой голове, Карасик булькнул под воду и под водой пошел на сближение. Ткнув головой Гришку снизу, Карасик ухватил его за ноги и потянул. Федя почувствовал, как отчаянно стал отбрыкиваться Гришка ногами. Руки в ход он не пускал, они нужны были ему для того, чтобы держаться на воде. Федя еще раз потянул Гришку за ноги. Решив, что хватит с него, Карасик отнырнул в сторону и выплыл на поверхность.

Первое, что он увидел: Гришка, словно мельница крыльями, махал руками по направлению к берегу. Федя догнал уплывшую за эти минуты корзину и, придерживая ее одной рукой, другой стал подгребать к бревну.

Неизвестно, что за это время передумала тетя Поля, но когда Федя вытащил по бревну корзину, с таким блеском отвоеванную у «врага», она уже несколько успокоилась и, обняв Карасика рукой, как сына, повела к одежде.

— Одевайся, Феденька, одевайся… Я уж подумала: лучше б трешку отдать, а то и впрямь утопят мальчонку… вон их сколько на берегу!..

— Еще чего! — бодро сказал Федя Карасик. Сейчас он чувствовал себя не то чтобы каким-то особенным героем, но Одиссеем — да.