Анника Тор - Глубина моря; Открытое море [litres]

Поцелуи были. Но в этот раз все было по-другому. Он целовал ее. Она целовала его. Они целовались. Что-то шептали друг другу. Совсем как она мечтала когда-то.

Время летит незаметно, особенно в светлые летние вечера. Но вот молодые люди поднялись со скамейки, и пока Штеффи расправляла и приглаживала юбку, Свен взглянул на часы – было уже больше двенадцати. Последний трамвай в Сандарну давно ушел.

– Возьмем такси, – предложил Свен. – Водитель подождет, пока я тебя провожу.

– Может, пройдемся? – спросила Штеффи. – Такой чудесный вечер!

– Пройдемся? До Сандарны? У тебя хватит сил?

– А у тебя?

– Ты забыла, что я заядлый турист. Ты и вправду хочешь пройтись? А как, по-твоему, мне возвращаться домой?

– Обратно доедешь на такси, – сказала Штеффи. – Да, я хочу прогуляться.

Они спустились к реке, прошли по набережной мимо портовых складов и подъемных кранов. Стемнело, вода слегка поблескивала. Время от времени они останавливались и целовались.

Они добрались до Сандарны с рассветом. На западе, над островом Хисинген, небо было еще темно-синим, но на востоке оно уже окрасилось в розовый цвет. Штеффи натерла ногу и чулки, наверное, порвала. Что с того? Она ничуть не устала.

У подъезда Свен поцеловал ее еще раз.

– Позвони мне завтра, – сказал он. – Может, увидимся на неделе? Выпьем по чашечке кофе, поболтаем немного, а?

– С удовольствием. Я позвоню. Спокойной ночи, или, вернее сказать, доброго утра.

– Какая ты красивая, – сказал Свен. – Спокойной ночи, Стефания.

Двери подъезда закрылись за ней. Через стекло в двери она увидела, как Свен идет по улице. На губах остался вкус поцелуев.

В доме тети Альмы все изменилось. Карита Борг скатала ковры и сняла гардины в комнате на нижнем этаже.

– Свет! – сказала она. – Мне нужен свет!

На шкаф со стеклянными дверцами, где тетя Альма хранила свои сувениры и безделушки, она набросила кусок ткани с крупным узором из ярких цветов. Но фарфоровые салатники, в которые тетя Альма клала огурцы и свеклу, стояли на столе, наполненные охапками полевых цветов, сухой прошлогодней травой и причудливыми ветками.

Тетя Альма вздыхала. Эльза с Йоном жаловались на то, что им не разрешают играть во дворе, когда фрекен Грета выставляет коляску под яблоню.

Только Нелли не ворчала на новых постояльцев. Она следовала за Каритой Борг по пятам и в доме, и во дворе. Тетя Альма попросила ее не мешать госпоже Борг, но Нелли знала, что она не мешает.

– В компании веселее, – говорила Карита. – Вот начну писать, тогда мне потребуется уединение. Тогда не мешай.

Она разговаривала с Нелли почти как со взрослой. Она даже велела называть ее просто «Карита».

– Не тетя Карита?

– Никакой «тети»!

Но при тете Альме Нелли не осмеливалась называть Кариту по имени. Она говорила «госпожа Борг».

Андерс Борг провел на острове лишь два дня. Затем он уехал в какой-то город, где строили здание по его проекту, кажется, новую гостиницу.

Нелли раньше не знала, что, прежде чем строить дом, сначала нужно сделать его чертеж, и даже не догадывалась, что для этого существует особая профессия. Когда Сонин папа строил дом для старшего сына, который собирался жениться, у него не было никаких чертежей.

– Такие дома, – объяснила Карита, – строят по старинке. А современные здания всегда проектирует архитектор.

– Все?

– Да. Жилые дома, школы, больницы, гостиницы. Фабрики. Андерс проектирует любые здания.

Нелли задумалась.

– А концентрационные лагеря, – спросила она, – их тоже проектировал архитектор?

Карита была озадачена.

– Я об этом не думала. Но, скорее всего, да. Немецкие архитекторы. Какой ужас!

Малыш Кариты спал на воздухе почти целыми днями. Фрекен Грета говорила, что это полезно для здоровья. Каждые четыре часа она будила ребенка и кормила его из бутылочки. Если малыш просыпался раньше и начинал кричать, ему все равно приходилось ждать.

После кормления Карита брала ребенка на руки и держала, пока тот не начинал хныкать. Тогда фрекен Грета укладывала его в коляску и возила туда-сюда, чтобы он заснул.

Это был маленький мальчик. Мать назвала его Пабло, в честь великого живописца, которым она восхищалась.

– Можно мне подержать малыша? – однажды спросила Нелли.

Она сидела рядом с Каритой Борг на диванчике в саду. Маленький Пабло только-только поел и с довольным видом что-то лепетал.

– Конечно, – ответила Карита и передала ребенка Нелли.

Нелли держала малыша осторожно, его головка покоилась у нее на плече. Вот она слегка подула на мягкий пушок его волос, и малыш ухватился своей ручонкой за указательный палец девочки, а она стала тихо напевать ему одну из маминых колыбельных.

Карита поднялась, отошла от дивана на несколько шагов. Ее взгляд стал внимательным.

– Чудесно, – сказала она. – Я нарисую вас так. Хочешь побыть у меня натурщицей?

– Не знаю, смогу ли я.

– Это нетрудно. Нужно просто спокойно сидеть. Разумеется, мы будем делать перерывы, когда ты устанешь. Но ты должна позировать до тех пор, пока картина не будет готова. Хочешь? Тогда осенью я приглашу тебя на мой вернисаж.

– Верни…?

– Вернисаж. Это открытие выставки. Художнику дарят цветы, все пьют шампанское. Будет здорово.

Нелли кивнула.

– А Пабло? – спросила она. – Он же не может долго сидеть спокойно.

– Когда он проснется и будет послушным, я сделаю набросок, – сказала Карита. – Потом ты подержишь что-нибудь другое: куклу или подушку. Лицо Пабло я напишу, когда он заснет в коляске. О, это будет потрясающе!

Они приступили к работе уже на следующий день. Карита Борг поднялась по лестнице на чердак. За ней следовала Нелли, одетая в платье с желтыми цветами. Карита сама выбрала его. Завершала процессию фрекен Грета с Пабло на руках.

Мольберт стоял в самом светлом углу чердака. На нем было недописанное полотно. Что на нем изображено – Нелли не поняла. Раскрытый ящик с тюбиками на старом столе. Рядом кисти и ножи. На табурете – палитра. В воздухе витает густой сладковатый запах масляных красок и скипидара.

– Тяжелый воздух, – сказала фрекен Грета. – Это может быть вредно для здоровья Пабло.

– Мы недолго, – нетерпеливо перебила ее Карита. – Нелли, сядь там.

Старый стул со спинкой стоял в двух метрах от мольберта. Он был накрыт куском ткани с желто-оранжевым узором.

Нелли села осторожно, стараясь не сдвинуть ткань.

– Дайте ей ребенка, – приказала Карита.

Фрекен Грета нехотя подчинилась. Карита сняла недописанное полотно с мольберта и прикрепила чистый холст.

– Держи его как вчера.