Владимир Железников - Хорошим людям – доброе утро [Рассказы и повести]

— Вот, Нина, это твоей бабушке. А то что же она голодная.

— Что вы, — сказала Нина и покраснела.

— Боря, неси, да не разлей.

Вообще я терпеть не мог ходить с кастрюлями и с авоськами, а тут я шел и думал: «Хорошая у меня мама» — и совсем не стеснялся, что у меня в руках авоська. У Нининого подъезда нас поджидали малыши. Я велел прийти пятерым, а они пришли всем классом.

— Почему вы все пришли? — спросил я.

— Ну, Боря, — жалобно сказал Гена Симагин. — Всем хочется помочь Нине.

— Ладно, — согласился я. — Придется разбить вас на группы. — Я сосчитал ребят. — Первая группа пойдет за сахаром, вторая — за манной крупой, третья — в поликлинику, чтобы вызвать врача. Четвертая группа в резерве. Сейчас я подымусь с Ниной в квартиру и принесу деньги.

Дверь мы открыли потихоньку, чтобы не потревожить бабушку, и услыхали громкий голос Костикова. Он был дежурным.

— …У меня есть слабости. Я очень люблю сладкое и желтки от яиц. Боря сегодня сказал, что я избалованный. А я пришел домой и рассказал маме. Она мне говорит: про желтки — это Боря прав, а про сладкое — нет. А как вы думаете?

— Я тоже так думаю, — ответила бабушка. — Если сладкое у тебя не отбивает аппетит, значит, ничего страшного.

— Нет, совсем не отбивает, — обрадовался Костиков. — Я могу съесть пирожное, а потом преспокойно пообедать.

Нина засмеялась. Костиков услышал, что мы пришли, и выскочил в коридор.

— Что ты, Костиков, больному человеку не даешь отдохнуть? — спросил я.

— Просто я хотел ее развеселить, — ответил Костиков.

— Ну ладно, Костиков, ты иди, — сказал я. — Теперь Нина побудет с бабушкой. Покормит ее обедом.

Я взял у бабушки деньги и вышел на улицу.

— Сахарная группа, — сказал я, — ко мне. Вот вам деньги, купите килограмм сахарного песку. Кому из вас дать деньги?

— Я обычно забываю сдачу, — сказала Вера Соловьева.

— А я медленно считаю, и поэтому в очереди меня всегда ругают, — сказал Гена Симагин.

— А я, когда разговариваю с чужими людьми, начинаю заикаться, — сказал Гога Бунятов.

— Это ерунда, — сказал я. — Не обращай внимания, просто не думай об этом, и все. Назначаю тебя старшим — вот деньги. Просто удивительно, до чего у вас много недостатков.

Потом я отправил ребят за врачом и за крупой.

Самыми первыми вернулись ребята, которые ходили в поликлинику. Они привели с собой врача. Это им удалось сделать так быстро, потому что они не знали существующих порядков по вызову врачей. Они не знали, что нужно записаться, а потом идти домой и ждать, когда врач придет.

Ребята сидели в поликлинике и ждали, когда же им дадут врача. Им объясняли, что они могут идти, а врач придет позже. А они сидели. Потом к ним подошел какой-то старичок и сказал, что он врач, что он отработал свою смену, но с удовольствием пойдет с ребятами.

— Тише, — сказал врач. — Вы так галдите, что я не могу прослушать у больной сердце.

Скоро врач вышел от бабушки.

— Кто родственник больной? — спросил врач.

— Я родственник, — сказала Нина.

Врач посмотрел на Нину поверх очков. У него были седые лохматые брови и совсем лысая голова. Она блестела, точно отполированная.

— Ты? Ну, а кто-нибудь постарше здесь есть?

— Боря, — ответила Нина. — Он наш вожатый.

Врач так же подозрительно посмотрел на меня.

— Ничего страшного, — сказал он, — маленькое обострение. Но лежать, категорически лежать. На вашу ответственность, товарищ вожатый.

— Понятно, — ответил я.

— Ну и прекрасно. Сейчас я выпишу лекарство. Вы пойдете в аптеку и получите его. Больной нельзя есть ни шпинат, ни томат, ни мясо. Не пить кофе и крепкий чай.

— А что же ей тогда можно? — спросил я.

— Знаете ли, все остальное: творог со сметаной, свежую рыбу, всякие каши. Очень вкусно, например, кашу по-гурьевски. Само собой, категорически запрещается употреблять алкоголь. Я имею в виду водку, вино и даже пиво. Курить — курить тоже нельзя.

После этого врач ушел. А я подумал, что за бабушкой придется ухаживать нам.

Сашка, между прочим, взялся за своих октябрят по-настоящему. Было совершенно ясно, что ему не дают покоя наши дела.

Прихожу в школу, Сашка подходит ко мне и небрежно так протягивает свернутый трубочкой лист бумаги:

— Почитай.

Развернул бумажку и прочитал:

— «Второй „Б“ вызывает на соревнование по учебе и чистоте второй „А“».

Написано это было большими печатными буквами, а внизу стояли подписи Сашки Смолина и вожатых звездочек второго «Б».

Я посмотрел на Сашку и подумал, что он порядочная ехида. Вызывает, когда знает, что у него в классе ребята лучше учатся. Но вслух я сказал:

— Пожалуйста, мы принимаем вызов, и я уверен, что мы победим.

На следующий день мы рассказали все Наташе. Она согласилась, только заметила, что для полной картины необходимо еще, чтобы и сами вожатые включились в это соревнование. А то они так увлекутся, что забудут про свои уроки.

После этого я пошел к своим малышам. Что мне нравилось в них — так это то, что они за все брались горячо. Я им все сказал, и они твердо решили обогнать второй «Б».

— Можешь на меня надеяться, — сказал Толя Костиков. — Получу все четверки.

— И на меня тоже можешь надеяться, — сказал Гена Симагин.

— И на меня, и на меня!.. — закричали все.

— Только придется бороться со своими недостатками, — сказал я. — У нас ужас сколько недостатков! Одни любят поспать… — Я посмотрел на Нину. — Другие любят похвастаться… — Я посмотрел на Толю Костикова. — Третьи такие лентяи, что дама ничего не делают.

— А как же я буду бороться со своим недостатком? — спросил Гога Бунятов. — Я вот себе говорю: «Не буду заикаться», а потом волнуюсь и начинаю заикаться.

— Тебе, Гога, надо вырабатывать силу воли, — сказал я.

— И еще тебе надо петь, — сказала Нина. — Мне папа говорил, тебе надо петь.

— У нас соседи, — грустно сказал Гога. — Они будут ругаться.

— А ты приходи к нам. Моя бабушка любит, когда поют. Мы вместе с тобой будем петь.

— Хорошо, — сказал Гога. — Я попробую.

Как-то вечером я возвращался от Нины. Смотрю: идет Леонид Сергеевич — наш тренер по фигурному катанию.

Мы с ним подружились с тех пор, как стали заниматься у него в кружке. А тут он посмотрел на меня и прошел мимо. Точно не узнал.

— Леонид Сергеевич! Леонид Сергеевич! — крикнул я.

Он остановился. Скучный такой. Мокрый снег облепил его шапку и воротник пальто. Он как-то даже ссутулился, совсем не был похож на себя.

— А! Энтузиаст! — сказал он. — Куда путь держишь?

Я держал путь домой, но ответил, что никуда не держу. Гуляю просто.

— И я просто гуляю, — обрадовался он.

«Ну, — подумал я, — кого-нибудь, может быть, ты и проведешь, но не меня. Я-то знаю, что в такую погоду так просто не гуляют».