Анна Зенькова - С горячим приветом от Фёклы [litres]

Я же в комнату последний пришел. Пока мы там с Ирмой всех расселили! Смотрю, а у окна кровать стоит пустая. И Ржавый такой:

– Я тебе эту занял.

У меня даже челюсть отвисла. Я ведь правда у окна хотел.

А он сразу:

– Ну ты же любишь выть на луну.

И как заржет. Вот гад!

Он бесил меня до чертиков. Особенно когда прикидывался добреньким.

«Ах, может, ты болеешь? Ах! Ох! Тьфу!»

Я бросил в него салфетку. Он швырнул в меня зубочистку, которой ковырял у себя во рту. Надо было ему сразу все зубы пересчитать, чтобы не ржал без повода.

– Ладно вам, – вклинился Яшка. – Пошли на площадку, пока все места не заняли.

– Умгу, – подтвердил Гнусик, дожевывая салат. Еще один любитель лука нарисовался! Теперь понятно, почему он так часто плачет.

– Что я там забыл? – зевнул Ржавый. – Каждый год одно и то же.

Яшка вдруг изобразил загадочное лицо и такой:

– Там вроде Верка приехала.

– А кто это – Верка? – спросил я.

Яшка открыл рот, чтобы посвятить меня в тайну под названием «Верка приехала», но тут же закрыл обратно. Хорошо хоть язык не откусил, как ему Ржавый приказывал.

Судя по взгляду, он и мне что-то внушить пытался. Тоже мне черный маг выискался! Это хорошо еще, что я к чужим заклинаниям нечувствителен. Они от меня, как от Гарри Поттера, отскакивают.

Мы с Гарри вообще как двуяйцевые близнецы: внешне не особо похожи, но при этом сделаны из одного теста. Хоть он из Англии. У меня даже шрам похожий есть, только его за волосами не видно.

Я как-то спросил у Фёклы, откуда он взялся, а она сказала:

– Это ты в два года шкаф головой протаранил. – И еще такая: – Кхм-кхм.

Моя магическая сущность тут же восстала против подобного лицемерия.

«Ага, шкаф. Я что, совсем дурачок – на мебель бросаться?»

А она мне тут же:

– Ты уроки сделал?

«Значит, точно про шкаф придумала!»

– Нам только по физре задавали, – сказал я. – Голевую подачу на стадионе отрабатывать.

«Пусть знает, каково это – быть жертвой чужого обмана!»

– Я тебе сейчас такую подачу покажу – неделю не сядешь! – пригрозила мне Фёкла. – А ну марш за уроки!

«Ничего, ничего, – думал я. – Мир обо мне еще узнает!»

В общем, я посмотрел на ТОГО РЫЖЕГО, ЧЬЕ ИМЯ НЕЛЬЗЯ НАЗЫВАТЬ, и мысленно послал его куда подальше. Например, на площадку к Верке, которая приехала.

А он, главное, собрался и пошел. Не зря, значит, я технику заклинаний годами оттачивал.

– Ну, чего расселся? Пошли уже! – Яшка ткнул в меня локтем.

– На Верку смотреть? – закинул я сети.

– На открытие смены, дурень! – прыснул Яшка.

Мы двинули к площадке. Я думал, это что-то вроде большой песочницы, а оказалось – чуть ли не концертный зал. Огромный такой навес со скамейками и сценой. Там уже народу собралось – туча. И приличных мест, как всегда, не было. Я сразу взял курс на галерку – оттуда хотя бы лагерь виден.

– Эй, бешеный! – Яшка дернул меня за рукав. – Ты это, насчет Верки забудь, ладно? Даже не смотри в ее сторону.

Я тут же встал в позу. Ну так, заугрюмился:

– Чего это?

– Да того! – Яшка нервно моргнул. – Ржавый с тебя шкуру спустит.

«Пусть только попробует!» – подумал я и тут же решил смотреть на Верку весь вечер не отрываясь.

Хотя, честно говоря, смотреть там было не на что. Верка как Верка. Ну разве что высокая. Она тоже сидела на галерке – прямо напротив нас. Вся такая заоблачная. Хи-хи, ха-ха. Глазами хлопает, сережками звякает. Ну вылитая Верка!

На сцену вышла Ирмандрейна с микрофоном в руке.

«Она, оказывается, еще и певица. С ума сойти можно!»

– Дорогие ребята! – завела Ирмандрейна. – Добро пожаловать в республиканский оздоровительный центр «Пущанская сказка».

Все заулюлюкали. А я просто кивнул. Ну а что? Тут даже компьютерный центр есть. И правда сказка!

Пока Ирмандрейна надрывно вещала о том, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались, Гнусик вдруг прижался ко мне и жарко зашептал в ухо:

– Вон Верка! Видишь?

– Да уж догадался. – Я отодвинулся и подтянул плечи повыше. Терпеть не могу, когда кто-то трогает мои уши.

Но Гнусика это не остановило. Он уже чуть ли не в голос стал изливать мне подробности Веркиной биографии.

Всё про нее выложил. И про опекунов из Италии – она же тоже детдомовская, но раз в год ездит к ним на лечение, – и про то, что ей уже двенадцать, и про фамилию. Она, оказывается, Коновалова. Я так удивился. Подумал, как эта заоблачная Верка может быть Коноваловой. А потом она засмеялась, и я понял, что – запросто. Потому что там такой смех! Одним словом – разоблачительный.

– Они с Ржавым в прошлом году встречались, – заговорщицки прошептал Гнусик и вдруг поник: – А потом она его бросила!

«Ну хоть одна хорошая новость!» – подумал я. Но Гнусик тут же всё испортил:

– Это еще не точно! Может, помирятся.

Дальше я его уже не слушал. Потому что увидел, как Ирмандрейна взмахнула рукой и на сцену выплыла Маечка. Она села на стул, а какой-то патлатый в клетчатой рубашке поставил перед ней виолончель.

Я чуть зубы не искрошил от досады.

«Могла бы и меня попросить, а не этого клетчатого».

Но Маечке, видно, и самой было тошно от всех этих клеточек. Она даже глаза закрыла! А потом – РАЗ – и заиграла. Я в музыке, конечно, не настолько силен, но играла она просто невозможно здорово. У меня даже челюсть отвисла. И не только у меня. Даже Верка – и та перестала валить коней своим хохотом. Просто скривилась, как Лимоноедова. Небось из зависти. Больше точно не из-за чего.

А Маечка всё играла. Она размахивала смычком, как фея – волшебной палочкой. Нанизывала на него звуки, растягивала их, будто сливочную помадку, опускала почти до земли и снова подбрасывала вверх. Они рассыпáлись по воздуху, словно шарики сладкого попкорна, и кружились, кружились, кружились.

У меня закружилась голова. Так сильно, что сразу захотелось прилечь. Пришлось встать.

– Ты куда это собрался? – всполошился Яшка. – Еще же концерт не закончился.

– Мре радо рамзяться, – пробормотал я. – У меня даже язык закружился и сам в себе запутался. Ну как-то так.

– Чего? – уточнил Яшка. – Тебе плохо?

– Наоборот, хорошо, – сказал я и пошел.

Странно, но меня никто не остановил. В интернате – там постоянно дергали: «Куда идешь, зачем, почему?» Здесь нас никто не замечал. Ну, интернатовских. Мы были точно невидимыми для остального мира.

– Невидимки в сказках тоже нужны! – заявила Фёкла.

– Ну конечно! – Я решил с ней не спорить, чтобы она ушла поскорее.

Но она не ушла. И хитро сощурилась.

– Чтобы ты знал, они там – главные персонажи. Просто об этом никто не знает.

– До поры до времени! – пообещал я.

– Посмотрим-посмотрим, – зевнула Фёкла. Она, видно, хотела еще что-то сказать, но я уже зашел в комнату и громко хлопнул дверью.