Анна Зенькова - С горячим приветом от Фёклы [litres]

– Я не сплю, – соврал я, чтобы снова уснуть, но Яшка оказался далеко не таким наивным.

– Да вставай ты, кому говорят! – Он стянул с меня одеяло. – Гнусик уже за пайком побежал. Скоро автобус приедет.

Я согнал Яшку с кровати и стал кое-как одеваться. У меня всё тело ныло, будто по нему бронетранспортер проехался. Ну или танк. Не удивлюсь, если вот этот вот, итальянский.

Может, ему по шее дать, чтобы в следующий раз думал, как по живым людям скакать? Я ему что – батут?

Но тут в дверь ворвался Гнусик с какими-то пакетами в руках. Я его даже не узнал сначала – таким он был красным.

– Я тебе тоже взял, – сообщил запыхавшийся Гнусик и сел ко мне на кровать. – Только йогурт не успел. Там такая давка!

Он выпучил глаза – точь-в-точь как Яшка. Ну, чтобы я понял, какой он отчаянный. Я взял у него пакет и сказал спасибо. Вот какой же он всё-таки славный, этот Гнусик, – даже в давку ради меня полез. Я тут же простил ему вчерашнее предательство.

– Чего расселись, как две тетери? – затарахтел Яшка. – Давайте быстрее на выход.

– Арм-жавый где? – спросил Гнусик с набитым ртом. Я прямо изумился, когда увидел, что он там жует. Мое печенье! Вот нормально, да? Пока я размышлял над его высокими моральными качествами, он незаметно распечатал мой паек и уже съел половину.

– Ржавый к автобусу побежал – места занимать, – махнул рукой Яшка. – А вы тут даже не шевелитесь!

Он вдруг заприметил мое печенье, подошел и молча вырвал его из рук похитителя. Но вместо того чтобы вернуть пачку законному владельцу, запрокинул голову и высыпал остатки себе в рот. Ну вообще!

Я заглянул в пакет – там на дне лежала бутылка воды, и всё. Ну, еще салфетки.

– Так, а мне теперь что есть? – возмутился я.

Яшка сразу молча смылся. А бессовестный Гнусик еще смущение изобразил. И такой:

– Ой, извини. Я с тобой своим поделюсь – в автобусе!

А потом тоже за дверь – ВЖИК. В общем, ясно, чем он там со мной поделится. В лучшем случае фантиком.

Я зашел в автобус чуть ли не последним.

Ада Семёновна подскочила на своем сиденье, будто только меня она и ждала. Прямо расцвела вся. А потом увидела мой багаж и тут же отцвела обратно:

– Сева, ну куда ты с сумкой в салон-то? Есть же специальное место.

– А, – сказал я и повернул со своим добром обратно.

– Там всё занято, – буркнул водитель.

Я снова развернулся. Ну вот сделают же из человека клоуна!

– Ладно, иди уже как есть, – смилостивилась Ада Семёновна и махнула рукой. – Там в конце посвободнее.

Понятно, что все хорошие места были уже заняты, но я всё-таки покрутил головой – вдруг что-нибудь приличное завалялось.

Одно свободное место было прямо за водителем. Хорошее место, если бы не сиденье, заляпанное йогуртом. Я пошел дальше и вдруг заприметил Маечку. Она сидела у окна, вся такая задумчивая, как принцесса в башне. Рядом с ней тоже было свободное место. Я как увидел – чуть в йогурт не грохнулся от безысходности. Ну не к Маечке же садиться?!

А она вдруг – РАЗ – и прямо на меня посмотрела. Я сразу понял, что бежать некуда. Ну и двинул прямо к ней. Поставил сумку под ноги, сел. Натуральное чучело, конечно. Даже голову не мог повернуть – боялся, вдруг она на меня смотрит.

Водитель включил музыку и закрыл двери. Все начали галдеть, свистеть и прыгать, как в зоопарке. Я понял, что всё, отъезжаем. И вдруг передние двери снова открылись, и в автобус забежал Ржавый. Ну вот успел же, гад! В последний момент заскочил. И, главное, с йогуртами.

Я от досады даже зубами заскрипел.

А Ржавый как увидел меня рядом с Маечкой, так прямо фиолетовым стал. Швырнул йогурты какому-то стриженому – и ко мне.

– Ты что, совсем борзый? Это мое место!

А я сижу весь такой хоть бы хны. Вообще не реагирую.

Это потому, что когда я нервничаю, у меня сразу голос пропадает. И я становлюсь не то что немым, а скорее просто заторможенным. Фёкла прямо из себя выходила, когда я таким делался. Кричала:

– Что ты молчишь, как свинск? Ты можешь хоть слово сказать по-человечески? Или тебя контузило?

Свинск – это на самом деле сфинкс. Ну, который египетский. А Фёкла просто от страха все буквы перепутала. Конечно, кому охота возиться с контуженым.

Получается, она сама мне эту идею и подкинула. А что? Удобно ведь! Если не хочешь отвечать или, там, разговаривать, можно просто прикинуться контуженым. У нас в войну возле речки много снарядов нападало. Мало ли кому они там под ноги попадутся?

Хотя после немцев там, конечно, вряд ли что осталось. Они к нам в прошлом году приезжали военные артефакты искать. А дядя Коля сказал:

– Это они следы своих преступлений стирают, фашисты проклятые! Но зря стараются! Потому что наши люди – лучшие артефакты. Их так просто не сотрешь.

Я, конечно, не из-за рыжего нервничал. Просто Маечкины волосы лезли мне в лицо – так близко она сидела. Я в тот момент вообще ни о чём думать не мог, только о том, как они пахнут. Точь-в-точь как перегретые абрикосы, если их долго держать на солнце. А рыжий, видно, решил, что я ему специально не отвечаю, и прямо взбесился:

– Ты что, совсем страх потерял? Давай катись отсюда.

А я опять – ни гу-гу. Сижу и по привычке воображаю, как он мне сейчас вмажет. Но Ржавый, видно, тоже был человеком привычки – взял и сдрейфил, как обычно. Стал вместе со мной контуженого изображать.

И тут Маечка выдала:

– Это не твое место! Ты рядом с Яшкой занимал.

«Это она что сейчас сделала? Нет, серьезно, зачем?»

Я так изумился, что даже из паралича вышел.

«Может, она слепая? Или в ней просто куриный инстинкт проснулся? Так спасибо, незачем. Я вообще-то – мужчина, а не какой-то там цыпленок, которого надо защищать».

В общем, я чуть ли не в глаза ей заглянул, чтобы понять, слепая она или просто глупенькая. И увидел веснушки. Но не такие мерзкие, как у Ржавого, а наоборот – милые. Словно у нее по щекам бабочки потоптались.

Ржавый вдруг захихикал как ненормальный. И такой:

– Эй, пацаны, глядите на этого! Хорошо устроился, да?

Он это якобы Гнусику с Яшкой сказал, но так, чтобы заодно весь автобус услышал. И все тут же на нас вытаращились.

Она так вообще не прореагировала. А у меня прямо уши багровыми стали. Я это кожей почувствовал. Вместе с тем, как все ржут и перешептываются на нашу с Маечкой тему.

Я хотел встать, дать Ржавому по шее и сказать «катись отсюда», но, пока готовился, он и так укатился обратно к своим йогуртам. А я только сейчас заметил, что мы уже едем. За окном мелькали куски трассы вперемешку с лесом.

У меня вдруг громко заурчало в животе. Прямо на весь автобус! Маечка, ясное дело, тут же подхватилась. С таким видом, словно она далеко не слепая и прекрасно понимает, кто перед ней сидит. Не какой-то там мужчина, а беззащитный цыпленок собственной персоной.