Анна Зенькова - С горячим приветом от Фёклы [litres]

Я так понял, это он из-за Маечки. И прямо почувствовал, как ему не терпится начать радиовещание. Конечно, кругом же полно благодарных слушателей. Взять того же Ржавого.

Я вдруг недовольно подумал: «И где его вообще носит? Он там с Веркой любезничает, а нам тут хворост собирай. Хорошо устроился!»

Но пошел за Яшкой, конечно. Кто, если не я?

Хвороста мы собрали на сто лет вперед. А я еще шишек набрал – чтобы в костер кинуть. Яшка сказал, так горит ярче.

Гнусик притащил целую охапку еловых веток, свалил их на землю и тут же заныл:

– У меня теперь всё чешется! В этих елках, наверное, и клещей полно!

– Нет там никаких клещей, – заверил его Яшка. – Ну максимум муравьи. И то они сейчас спят.

– А вот и есть! – радостно сообщил Клетчатый. – Генку из втогого отгяда на пгошлой неделе один цапнул. Так тепегь вон лечится.

– Кто – клещ? – Гнусик даже рот открыл.

– Да ну тебя! – прыснул Клетчатый. – Генка!

– Ужас, – сказал Гнусик и стал чесаться, прямо как Пусик после деревни. Там у него обычно блох было, как китайцев в музее, – немерено.

Я, как вспомнил, тоже весь зачесался. Так мы с Гнусиком и стояли, как два блохастых Пусика, пока Яшка с Клетчатым костер разжигали.

Он у нас, конечно, получился знатный. Сначала вообще гореть не хотел, дымил по-черному. Потом как вспыхнул! А когда я еще мха подбросил, так вообще засиял. И Маечка вместе со своими дылдами – тоже. Они же уже и замерзнуть успели, пока мы там с дровами возились. А дылда в джинсах вообще заявила:

– Лучше бы мы в лагере остались. Там хоть тепло.

Нормально, да? Люди старались, огонь, можно сказать, голыми руками добывали. А она уже часок-другой потерпеть не может.

– Ничего, сейчас согреемся, – усмирила ее Маечка. – Пойдем поближе к огню.

Она достала из рюкзака покрывало, уложила его на бревно и села. Дылда тут же примостилась с ней рядом. И такая:

– Я есть хочу!

«А кто не хочет?» – подумал я и посмотрел на нее как на врага народа. Она же на мое место села!

Я с недовольным видом уселся напротив и прямо весь сморщился – таким это сырое бревно было противным. А потом увидел, как Маечка улыбнулась мне сквозь огонь, и как-то сразу разгладился.

– Сейчас пожарим сало и поедим! – Яшка обнадеживающе зашуршал пакетами.

– Ах! – восхитились дылды. А я не успел, потому что услышал, как за деревьями вдруг тоже что-то зашуршало.

«Волки!» – мелькнула у меня дикая мысль. Но на поляну вышел Ржавый. Ясное дело, вместе с Веркой.

– Всем привет! – сказала Верка и тут же: – Хи-хи-хи!

Ржавый протянул Яшке пакет.

– Картошку забыли. Запечем потом, когда угли будут.

– Ай, молодца! – похвалил Яшка. А Ржавый посмотрел на костер и нахмурился:

– Вы чего столько дров навалили? Он же теперь до утра гореть будет.

– Так а мы разве не на всю ночь остаемся? – Верка разочарованно вздохнула.

Но рыжий уже зашагал к костру.

А Верка вдруг обернулась и такая:

– Займи нам место, где дыма поменьше.

Я сначала не понял, с кем она разговаривает, – Ржавый же у костра стоял. А там с ними, оказывается, еще и девица какая-то пришла, в косынке. Я так понял по Веркиному тону – это ее камердинерша. Ну или как в наше время рабов называют?

Девица поплелась к лавкам, а Верка довольно потянулась – ну один в один кошка. И как замурлычет:

– Ну всё-о-о, свобода! Я этот костер целый год ждала.

– Тебе что, в Италии костгов было мало? – спросил ее Клетчатый.

И я сразу вспомнил, что Верка вроде как наполовину итальянка. Ну, по крайней мере, куртка у нее точно из Италии.

– Ты шутишь? Костры! – Верка изобразила что-то вроде отчаяния. – Мария в этом году прямо с цепи сорвалась. Никуда меня не пускала.

– Да ну? – изумился Клетчатый. – Ты же говогила, она добгенькая.

– Да у меня ее доброта уже вот где. – Верка чиркнула себя ладонью по горлу. – Она же теперь праведницей заделалась. Только и знает, что по церквям шастать.

– Ничего себе, – с кислым лицом посочувствовал Клетчатый.

– Видно, грешки поджимают. Вот и замаливает.

– А Луиджи что? – вклинился Яшка.

– А что Луиджи? – Она злобно хохотнула. – Сидит целыми днями у бассейна или по барам таскается. Ему вообще всё фиолетово.

– Луиджи – это Веркин опекун, – пояснил Гнусик, усаживаясь со мной рядом.

Мне вот, если честно, вообще было до лампочки, кто есть кто, но я всё-таки спросил из вежливости:

– Луиджи – это муж Марии?

– Ага, – хихикнул Гнусик. – Там такой муж – скорее сын, на двадцать лет моложе. У нее своих детей нет, так она себе этого завела. Ну, что-то вроде пуделя.

– Это как? – я прямо изумился.

А Гнусик сделал такие выразительные глаза, мол, догадайся сам. И дальше поехал:

– Она же еще Верку взяла. Не насовсем, правда, так, наездами. Но балует ее по-страшному! Вон смартфон дорогущий подарила.

– Везет же некоторым! – Я завистливо присвистнул.

– А Верка, представь, на нее плевать хотела. Да ей вообще на всех плевать. Она сама так говорит.

– А при чём здесь пудель? – Я всё никак не мог успокоиться.

– При чём – при чём! – скривился Гнусик. – Да при том, что для Марии этот муж и не человек вовсе. Так, собачонка, принеси-подай, ну, там, апорт… Понимаешь?

Я торопливо кивнул, чтобы не выглядеть совсем уж дурачком. И просто уточнил:

– Так а Луиджи зачем терпит? Ну, апорт этот?

– Вот тормоз! – Гнусик ткнул мне пальцем в лоб. – Он с ней просто из-за денег живет. А любит их повариху. Или садовницу, я уже забыл.

Ну, теперь понятно. Вот Гнусик дает! Сидит и без зазрения совести «Санта-Барбару» мне пересказывает. Будто я и сам все эти истории не знаю. Фёкла же их каждый вечер смотрела, только по разным каналам.

– Ага, – сказал я, еле сдерживаясь. – А Верка небось с садовником шашни крутит.

– Не-е, – мечтательно протянул Гнусик, – Верочка Ржавого любит. Ты же сам слышал, она о нем весь год мечтала.

«Она вроде о костре мечтала», – подумал я, но вслух ничего не сказал. Кто этих женщин вообще разберет?

Яшка разложил перед собой тонкие прутики и стал нанизывать на них хлеб.

– Сейчас пожарим вместе с салом! – приговаривал он, чуть ли не захлебываясь. – Ох и смакота будет.

– Я сало не буду. – Верка скривила нос. – От жирного толстеют.

– Пхи-хи-хи! – прыснула Майкина дылда. Которая сарафан сменила. Еще, главное, наклонилась и что-то второй зашептала, той, что потише. Ну и заодно Маечке – она же как раз между ними сидела. Я прямо чувствовал, как ей стыдно за этих двоих – что они вот так при всех шепчутся.

– А я буду! – нашептавшись, заявила дылда и злорадно посмотрела на Верку. Хотя я бы на ее месте так не радовался. От жирного не только толстеют, но и глупеют, что в ее случае вообще критично.

Я уже хотел встать и вытащить Маечку из этого змеиного логова, но Верка вдруг выдала: