Тодд Хазак-Лоуи - Где-то в мире есть солнце. Свидетельство о Холокосте
- Название:Где-то в мире есть солнце. Свидетельство о Холокосте
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Издательский дом «Самокат»
- Год:2020
- Город:М.
- ISBN:9785001670322
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Тодд Хазак-Лоуи - Где-то в мире есть солнце. Свидетельство о Холокосте краткое содержание
Где-то в мире есть солнце. Свидетельство о Холокосте - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Я вываливаюсь из постели, хватаю какие-то штаны, сую ноги в ботинки, проскакиваю между разложенными по полу мокрыми одежками и бегу вслед за Франтой по коридору. Ноги ноют, горло как чужое. Мы уже сбежали вниз, и тут в корпус входит другой мадрих, Якоб.
— Погасили, — говорит он.
— Точно? — переспрашивает Франта, задыхаясь.
— Да! — Якоб снимает очки, приглаживает редеющие волосы. — Идите спать.
Он ушел, ушли и те пять-шесть мальчишек, которые успели сбежать вниз вместе с нами. Но мы с Франтой почему-то продолжаем стоять, не трогаясь с места.
Франта медленно потирает руки, опускает голову и закрывает глаза.
— Зачем они так поступили с нами сегодня? — спрашиваю я.
Франта открывает глаза и идет к лестнице.
— Зачем? — повторяю я.
— Понятия не имею, Миша, — отвечает он. — Понятия не имею.
Но вдруг он останавливается прямо посреди коридора. Кажется, раз-другой глубоко вздыхает. Потом оборачивается ко мне и говорит чуть ли не с улыбкой:
— Но знаешь что, Миша? Завтра снова будет день. И я точно знаю, этот день будет намного лучше вчерашнего.
Минуту спустя я снова в постели, но теперь почему-то совсем не могу уснуть. Ноги ледяные, руки все еще помнят, как уперлись в то тело на лугу. Сейчас бы пригодилось одеяло, но оно промокло насквозь. Я поворачиваюсь и прижимаюсь к Иржи — он уже крепко спит.
Двадцать минут прошло, а я все не засыпаю. Мне понадобилось в туалет. Я встаю и осторожно пробираюсь по проходу, стараясь не наступать на мокрую одежду.
Кровать Франты пуста. Странно.
А это что за звуки? Вроде бы доносятся из умывальной. Как будто там кто-то разговаривает. Да, точно, это оттуда.
Я останавливаюсь перед входом в умывальную комнату. Двери здесь нет, только открытый проем, за ним сразу проход налево. На пороге косо лежит прямоугольник слабого света. Звуки негромкие, но их усиливает эхо от стен. Словно кому-то там, внутри, трудно дышать.
Я бесшумно переступаю порог. Два коротких вздоха, всхлип. Кто здесь? Я всматриваюсь.
Франта сидит на полу, опустив голову, привалившись спиной к стене. Я вижу его очень хорошо: на него падает бледно-желтый свет из окна (самого окна мне отсюда не видно). Несколько секунд широкие плечи Франты вздрагивают, потом дрожь стихает. Он словно с трудом приподнимает голову, бледный свет отражается от его мокрых щек.
— Что…
Я подаюсь вперед, задерживаю дыхание.
— Что… — опять начинает Франта, но слезы мешают ему говорить.
Он разговаривает сам с собой? Ведь больше тут никого нет.
— Что… будет… завтра? — Тыльной стороной руки Франта размазывает по щеке отражение бледно-желтого света.
Я отворачиваюсь и, наконец вздохнув, иду обратно в постель.
По дороге задерживаюсь возле маленькой печки у двери. Эта штуковина якобы обогревает нашу комнату, но она и комнатушку в десять раз меньше этой не смогла бы обогреть. И все-таки Франта велел мне расстелить одеяло на полу рядом с ней. Я наклоняюсь и щупаю тот край одеяла, что ближе к печке. Самый уголок и правда высох.
Не задумываясь, я падаю на четвереньки и утыкаюсь носом в этот сухой уголок одеяла. Несколько раз втягиваю в себя воздух и только потом понимаю, чем оно теперь пахнет. Запаха Голешовице больше нет. Остался лишь тот луг, холодный и мокрый.
17 декабря 1943 года
— Так, — сказал доктор Ламм. — Сыпь прошла, кожа шелушится.
Он приподнял мою руку и поскреб около подмышки. Чешуйками посыпалась на пол сухая кожа. Я поскорее опустил руку — не хотел, чтобы кто-то из тридцати ребят в палате это заметил. Но вроде бы никто и не смотрел.
— Это хороший признак.
— Значит, мне можно идти? — спросил я, мечтая хотя бы вернуться в постель: цементный пол под ногами — как неровный лед.
Доктор не ответил. Теперь он переместил холодную ладонь на мое горло и надавил. Немного больно.
— Грета! — позвал он невысокого роста медсестру. — Пощупайте.
Она положила руку на то же место, у нее рука хотя бы теплая.
— Желёзки опухшие.
— То есть пока нельзя? — переспросил я, но доктор снова оставил мой вопрос без ответа. Чего он такой сердитый? Как будто я виноват, что заболел скарлатиной.
— Высунь язык, Миша!
Я так и сделал.
— Хм… Какая у него утренняя температура?
Грета сверилась с маленьким блокнотом, она его всюду носила с собой.
— Сто и две десятых [8]. Со вчерашнего дня опустилась.
Доктор заглянул в блокнот и кивнул.
— Хорошо, — сказал он. — Ложись.
Я накрылся колючим одеялом и потрогал горло: что они там щупали?
— Когда температура опустится ниже девяноста девяти [9], сможешь вернуться в свою комнату. Вероятно, уже в воскресенье.
— Еще два дня? — переспросил я и стукнул кулаком продавленный матрас. — Да ну, я тут одиннадцать дней валяюсь…
Но доктор Ламм уже перешел к следующей кровати, там несколько дней лежала голландская девчонка, я с ней даже не мог поговорить. Она спала, доктор и медсестра встали у нее в ногах и тихо переговаривались. Мне показалось, обсуждают они что-то другое, не девочку, — я уловил какие-то имена. Грета покачала головой и уставилась в пол. Почему-то выражение ее лица меня встревожило, я отвернулся и стал смотреть в окно у моей кровати, хотя смотреть было особо не на что: серые корпуса да верхушки голых деревьев.
От скуки я взял блокнот, который мне несколько дней назад принесла мама, — пока что я использовал его лишь затем, чтобы написать ей одно-единственное письмо. Ручка попалась почти не пишущая, мне приходилось нажимать изо всех сил, и теперь, когда я поднимал блокнот к свету и находил правильный угол, можно было прочесть это письмо на следующей странице под той, на которой я его написал:
Дорогая мама!
Тут врач, который когда-то отправил меня оперировать аппендицит (мне тогда было, кажется, три года), и медсестра Шульц, она с тобой знакома. Я съел весь хлеб, а сухари здесь делать не могу. Очень хочется есть. Доктор говорит, у меня шелушится кожа. Что он сказал тебе? Почему никто из комнаты 7 не пишет мне? Лео Лови просил передать привет Гонзе Дойчу. Что нового у Иржи, Кикины и Феликса? Вот бы они все в следующий раз пришли вместе с тобой и Мариэттой. Жду не дождусь, когда же ты придешь.
Миша— Очень скучно, — пожаловался я Грете примерно через час, когда она сунула мне в рот градусник. — Почему вы не отпустите меня в мою комнату?
Грета молча вынула градусник, посмотрела.
— Сто и одна десятая [10], — буркнула она себе под нос, убирая градусник в блокнот.
— Ну правда? — заныл я.
Она глянула на меня так, словно только сейчас вспомнила о моем существовании.
— Скучно — почитай свою памятную книгу.
— Опять?
— Почему бы и нет?
— Потому что мне принесли ее два дня назад, и я ее уже задолбил наизусть.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: