Михаил Коршунов - Наша компания [сборник рассказов]

— Лавров фамилия.

— Так... — Регистраторша по-прежнему не поднимала голову. — Ваш домашний адрес?

Леонид Аркадьевич сказал.

— Пока все. Занимайте очередь к врачу. Вам к терапевту или к хирургу?

— Очевидно, к терапевту.

— Кабинет номер семь.

Леонид Аркадьевич, Гарька и Диля нашли кабинет номер семь и сели перед ним на лавку. Ушастик беззвучно лежал в полотенце на коленях у Леонида Аркадьевича.

— А медведей здесь лечат? — толкнув Гарьку, тихо спросила Диля.

— Не знаю, — ответил Гарька.

По соседству с Леонидом Аркадьевичем сидел мальчик в картузе с новеньким козырьком, а при мальчике — дворовый пес с перевязанными шерстяным платком ушами.

Пес изредка поднимал голову и смотрел на мальчика влажными черными глазами.

Напротив сидела женщина, придерживая за ручку огромную соломенную корзину, которая стояла рядом на стуле. В корзине кто-то шебуршился и грыз солому.

Леониду Аркадьевичу понадобилось протереть очки. Он положил Ушастика на лавку и полез в карман за носовым платком.

Уголок полотенца отогнулся, и из свертка вывалился хвост Ушастика.

Дворняга как увидел кошачий хвост, немедля вскинул свою перевязанную голову, засверкал глазами и судорожно, с визгом залаял, точно закудахтал, порываясь цапнуть Ушастика за хвост.

Диля испуганно вскрикнула и убрала под лавку ноги.

Леонид Аркадьевич поспешил схватить полотенце с котом.

У соломенной корзины откинулась крышка. Из корзины с молниеносной быстротой выпрямилась длинная шея гусака.

Гусак прицелился и тюкнул в пуговицу пиджака Леонида Аркадьевича.

Леонид Аркадьевич и дворняга остолбенели от неожиданности, а гусак проворно открутил клювом пуговицу и попытался ее проглотить.

Тут дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился доктор в белом халате.

Гусак выплюнул пуговицу и юркнул к себе в корзину.

— Что, Демка, — сказал доктор мальчику в картузе, — снова Цезарь захворал?

— Да, Терентий Артемович, — ответил мальчик.

— Очередь-то сейчас твоя?

— Моя.

— Ну иди показывай своего Цезаря. Опять небось нож от мясорубки проглотил?

— Нет, Терентий Артемович, уши у него... — И Демка за ремешок потащил в кабинет к доктору Цезаря, который все удивленно оглядывался на корзину с гусаком.

После Демки с Цезарем наступила очередь гусака. Из кабинета доктора послышались шипенье, удары крыльев, уговоры хозяйки:

— Михей, да смирись ты! Открой рот, покажи доктору горло. Нервный он у меня. Вы уж извините его, Терентий Артемович... Может, вы разом капли ему или порошки от нервов пропишете?

— И порошки пропишу и капли, — ответил, доктор. — Каков боярин, а!

— Я тоже боюсь, когда мне горло смотрят, — сказала Диля.

— А я не боюсь, когда горло, — сказал Гарька. — А вот когда зубы — боюсь.

Но вот доктор вызвал:

— Лавров!

Леонид Аркадьевич, Гарька и Диля прошли в кабинет.

— Здравствуйте!

— Здравствуйте. Ну, а где больной?

Леонид Аркадьевич раскрыл полотенце.

— Кладите кота на стол, поближе к свету, — показал доктор на чистый белый стол.

Леонид Аркадьевич положил.

— Чей же это кот? — спросил доктор. — Твой, наверно? — И кивнул на Дилю.

— Кот мой, — вмешался Гарька. — А заболел он через Мамая.

— Мамай? Кто ж такой Мамай?

— А это ее кот. Он загнал Ушастика на сосну, и там Ушастик простудился. У него температура очень повышенная — тридцать восемь градусов и пять десятых.

— А ты откуда знаешь?

— Я своим градусником мерил.

Доктор улыбнулся:

— Тридцать восемь и пять — самая нормальная кошачья температура, все равно что у человека тридцать шесть и шесть.

— Что ж, по-вашему, он симулянт? — обиделся Гарька.

— Нет, не симулянт...

Терентий Артемович взял трубку и начал слушать Ушастика. Потом приподнял веки и заглянул в глаза.

— Доктор, — взволнованно спросила Диля, — он поправится?

— Поправится. Как выспится, так и поправится. Значит, Мамай твой драчун?

Доктор отошел к шкафчику, где стояли пузырьки с лекарствами.

— Да, он драчун. Его даже бабушка пугается, когда он рычит.

— А ты не пугаешься?

— Я нет, я не пугаюсь. Он только на меня рычать, а я ему щеткой в нос!

— В нос, значит, щеткой? Отважный у тебя характер! Недаром у самой-то нос в крапинках, вроде его воробьи поклевали. — Терентий Артемович наклонился к Ушастику с пузырьком и чайной ложкой. — Смотрите, вот вам лекарство для Ушастика. Будете давать чайную ложку в день.

— А как он из ложки... — растерянно сказал Гарька.

— А вот как. — Доктор наполнил лекарством ложку и влил Ушастику в угол рта, где не было зубов. — Понятно?

— Понятно.

— Дома его положите на теплую грелку, и через два-три дня он будет совершенно здоров и отколотит Мамая.

— Конечно, — подтвердил Гарька.

На прощанье Диля не утерпела и спросила у Терентия Артемовича:

— А гусь показал вам горло?

— Какой гусь?

— Ну, тот, нервный...

— A-а, Михей-то?.. Показал, как же...

— А медведей вы лечите?

— Лечим. Даже в больницу можем положить.

Диля покачала головой, но ничего не сказала.

Во дворе просигналила машина: это вернулась с вызова «Скорая помощь».

В окно видно было, как из машины вытащили носилки. На них лежал совсем еще молоденький жеребенок, покрытый марлей.

— Несите его в перевязочную, — приказал санитарам дежурный доктор.

Санитары понесли.

В регистратуре заплатили за пузырек с микстурой и отправились в обратный путь, в Черемушки.

Леонид Аркадьевич опять нес Ушастика, Гарька — пузырек с микстурой, а Диля — банку с водой.

Отпуск Леонида Аркадьевича близился к концу.

Хотя персидские и арабские книги так и не были переведены, но зато между дядей и племянником установились полное взаимопонимание и настоящая дружба.

Подружились они и с Дилей, и с Яковом Даниловичем, и с молочницей.

Только Ушастик, который успел уже выздороветь, и Мамай продолжали враждовать. Караулили друг друга, нападали из-за угла, а то сходились в открытую на дороге, лоб в лоб, и затевали «рукопашную».

Мелькают хвосты, лапы... шум, крик, пыль, пока Диля не прибежит со щеткой или Гарька с палкой и не разгонят их.

Как-то Леонид Аркадьевич и Гарька сходили на карьер. Там они застали все тех же упрямых мальчишек с ореховыми удочками, а самое главное — увидели человека в резиновой лодке. Он победоносно плавал по карьеру: на носу лодки для противовеса лежал камень.

Что ни день, то в совместной жизни Леонида Аркадьевича и Гарьки совершались все новые и новые победы, которые им были особенно дороги, потому что приходили к ним через их собственный опыт: полы научились протирать шваброй, а в воду клали мятную траву, и потом долго во всем доме было прохладно и пахло лугом; петли дверей смазывали маслом, чтобы не скрипели; насушили в духовке белых грибов на зиму; выкопали вокруг дома дождевые канавки; залили в крыше трещину варом, докрасили забор. И даже простокваши Леонид Аркадьевич готовил теперь только одну кастрюлю!