Фрида Вигдорова - Двенадцать отважных

Домна Федоровна, с которой ребята по-прежнему всем делились, советовала ни в коем случае не говорить Варе Топчий об отце. И Прасковья Яковлевна Никулина сказала Лене:

— Мы-то с Топчием, считайте, отжили свое! А вам жить да жить. Поверьте моему слову: век он вам не простит, если что стрясется с Варей.

Почти все каровцы уже открыли матерям свою тайну. Лена — первая. Прасковья Яковлевна выслушала дочку без удивления, точно ждала этого. В их чистой, просторной хате часто останавливались гитлеровские офицеры. И может, Никулиным особенно не везло, только не было среди этих офицеров… людей. Не забыла Прасковья Яковлевна и восемнадцатый год, когда немцы оккупировали Украину… Нет! Не могла Прасковья Яковлевна сказать Лене: «Пусть пишут листовки другие, а ты не смей».

Оля Цыганкова долго не решалась довериться матери, а та не могла понять, куда и зачем так надолго дочка уходит из дому.

— Мне уж соседи глаза колют — мол, нашла твоя дочь время для гулянок! — гневно стыдила она Олю. — Чтоб ни шагу больше из хаты! Не пущу!

В конце концов Оля объяснила матери, что уходит не на гулянье. Мать долго плакала, крепко прижав девочку к груди, но ничего ей не ответила. Своим молчанием она словно говорила: «Мне страшно за тебя, но я не могу, не смею тебя удерживать! Ты поступаешь, как надо».

О том, что это она наклеила на спину полицая листовку, Лена матери не сказала. И что она наказана товарищами — тоже. Но легко ли обмануть мать? Прасковья Яковлевна уже заметила, что Лена не в себе.

А она и вправду томилась, грустила. Вася, знавший ее лучше остальных, понимал, что с ней происходит, но молчал. Не хотел Вася навязывать ребятам свою волю, — они наказали Лену, они пусть и решают: настало ли время снять наказание?

Как-то Оля Цыганкова сказала:

— У нас бумага кончается. Кого бы нам послать в Артемовск?

— Может, Лену? — как ни в чем не бывало спросила Надя.

Лена ничего не сказала, только навострила уши. Она ждала, что скажут мальчики и, главное, что скажет Борис.

— А что же? — ответил Володя Моруженко. — Она у нас храбрая.

— Давайте пошлем Лену, — согласился Борис.

Тут Лена осмелела.

— Ведь это же очень хорошо, что я маленькая! Только лучше! Они меня и не заметят вовсе. На что им маленькая?

И вот Лену отправили в Артемовск к родным Толи Прокопенко: они обещали ему достать бумагу.

Однако стоило Лене уйти из села — одна на рассвете отправилась она в степь, а провожавшая ее Надя стояла у околицы и долго смотрела, как исчезает вдали крошечная фигурка, — и ребята затосковали. Они уже жалели, что отпустили девочку в такой опасный путь.

Они все сидели в «штабе», и каждый был занят своим делом. Володя Лагер, признанный оружейный мастер отряда, возился со старым пистолетом ТТ, который недавно нашел Володя Моруженко. Он вертел в руках и внимательно разглядывал ударно-спусковой механизм. Рядом в почтительном молчании сидел Толя Цыганенко и не сводил глаз с ловких Володиных рук.

— Видишь? — наставительно говорил Володя. — Совсем исправен. Только заедает курок в положении предохранительного взвода.

Девочки переписывали листовку. Это была последняя добытая ими сводка Информбюро. С ними за столом сидели Варя Топчий и Надя Курочка. Они тоже старательно писали.

— Девочки, сильнее изменяйте почерк! Верьте моему слову, — говорила Варя Ковалева.

— Ох, как темно! Глаза болят, — заметила Надя Курочка.

— А мы так почти каждую ночь, — не без гордости ответила Оля.

Борис сидел в углу над отрядным дневником. Писал он очень медленно, ведь каждое слово приходилось шифровать. Да еще донимали невеселые мысли. Он смотрел на Варю Топчий, старательно и крупно выводившую буквы, и думал, что и его сестра могла бы сейчас так вот спокойно сидеть за столом и старательно выводить буквы, если бы они догадались раньше собраться в союз и раньше выкопать пещеру. Вновь и вновь вспоминал он исчерканную открытку: «Я живу хорошо, братик, очень, очень хорошо…»

Каждый был занят своим делом и своими мыслями, и все-таки никто ни на минуту не забывал, что где-то в степи одна идет маленькая Ленка и, может быть, тащит бумагу. «И надо же было ее посылать!» — думал то один, то другой.

Вдруг послышались шаги — кто-то уверенно шел, тяжело ступая сапогами. Никто из ребят так идти не мог. И что самое плохое — у входа в пещеру шаги затихли. Надя мгновенно, одним плавным движением собрала со стола листовки и убежала с ними в «кладовую». Борис кинулся за нею с дневником.

В пещеру вошел Вася, все вздохнули с облегчением. Однако вслед за Васей появился высокий парень в кепке и сапогах. Парень был небрит, сапоги облеплены засохшей глиной.

— Ты готов? — сказал он пароль каровцев.

— Всегда готовы! — хором ответили ребята.

Всем сразу стало весело.

— Ну, давайте знакомиться! — сказал парень. — Я к вам от Степана Ивановича. Звать меня Костя. Мы с Васей старые друзья.

— Стойте! — сказал Борис. — Вы же у нас в Покровском жили? Вы Костя? Тот самый…

— Именно тот самый.

— Вы живы?

Партизан рассмеялся.

— Жив пока.

Все ребята знали, как в Артемовске Домна Федоровна и Вася прятали от фашистов тяжело раненного Костю.

— А дядя Васин, Егор Иванович? — нерешительно спросила Варя.

— И дядя в порядке.

— Да что же мы, — поспешно сказала Нина, — садитесь, пожалуйста. Будьте как дома.

Костя сел за стол. Все расположились вокруг.

— Костя, — попросил Цыган, — расскажи, как там на фронте.

— На фронте? Получше дела стали у нас на фронте…

Ребята слушали рассказ о жестоких боях, которые шли на Волге.

— Там, говорят, дома каменные в порошок стирают, а людей сломить не могут, — говорил Костя. — Вот какая идет война!

— Послушай, — сказал Борис, — может, ты нам ответишь, сами мы никак понять не можем. Ты про пистолет, который взял у немца Володя Лагер, знаешь?

— Слыхал я от Васи эту историю.

— Почему немец ему за это ничего не сделал?

— Такой добрый стал! — усмехаясь, ответил Костя. — Вот даже шоколадом вашего Володю угощал.

— Нет, в самом деле, почему?

— А вот почему. Офицеру оружие выдается за номером, каждому свое, как бы именное. Понимаете? Он за свой пистолет отвечает. Если с ним что случилось, надо объяснить, что, где и как. А теперь подумайте, что мог сказать этот офицер — боя не было, сам он штабной, в бою участия вообще не принимает. Ну, что он скажет? Мальчишки пистолет украли, а вместо него самопал доложили? Сами понимаете, это сказать он никому не может. Ведь его бы не только засмеяли, а было бы ему что-нибудь похуже. Поэтому он и решил послать денщика, чтобы тот потихоньку разузнал и, если удастся, добыл у ребят этот пистолет. Понятно теперь, почему денщик домов не палил и никуда не заявлял.