Наталья Соломко - Белая лошадь – горе не мое [первая редакция]

— С ума сошел? — рассердилась Юля. — Убьешься!

— Нет, правда, ты окно открой…

Но Юля была неумолима.

Да и Юлина мама, надо думать, была бы несколько удивлена, если бы обнаружила, что в комнату дочери влетает учитель географии…

В конце концов Саню из автомата прогнали, он пошел искать другой, и они болтали снова, говоря друг другу «ты» и замирая от ужасной этой вольности. Потом он бродил по улицам, промок до нитки, а домой не хотелось. Он отправился на почту, проведать Борю.

У Бори уже гостил Васильев Вова с котом, Боря и Вова беседовали о «летающих тарелках», а Рыжий деловито гонял по комнате бумажный шарик.

— Не попадет тебе за гостей? — спросил Саня, оглядывая пустую служебную комнату: круглый стол, залитый чернилами, стопки телеграфных бланков, вкусно пахнет сургучом и клеем.

— Ну что вы! — удивился Боря. — Они меня любят… Заботятся…

— Боренька, забери телеграммы! — крикнули из соседней комнаты. Разнесешь — и беги домой. Да сейчас-то не ходи, погоди, на улке так и хлещет…

Но Боря не послушался: он с трудом высиживал на работе положенные часы и радовался, когда можно было уйти раньше.

Вова Васильев запихал под куртку Рыжего, и они вышли под дождь.

— Во ненормальный! — толкнул Борю Васильев. — Нашел время гулять!

Под тусклым уличным фонарем дождь лил, казалось, особенно сильно, он блестел, перечеркивая темнеющее вечернее пространство, а за его четкими полосами маячила сутулая мальчишеская фигура. Мальчишка стоял, сунув руки в карманы, дождя будто не замечал.

— Эй! — крикнул ему Васильев. — Гуляешь?

Мальчишка не ответил — метнулся в сырую тьму и пропал.

— Пугливый! — засмеялся Вова и вдруг зашипел: — Уя! Да сиди ты! Промокнешь, балда!..

Это Рыжему надоело под курткой, и он рванулся на свободу.

Телеграммы разнесли быстро. Только из-за одной пришлось идти довольно далеко, а когда они вручили ее и вышли на улицу, опять метнулась в соседний проулок мокрая тень.

— Стоп! — тихо сказал Боря. — А ведь он за нами следит!

— Кто? Уя, да не царапайся ты, собака!

— Этот, под дождем.

— Гуляет человек, не выдумывай, — отозвался Саня.

— Я вам серьезно говорю! — настаивал Боря. — Давайте проверим…

Они свернули за угол и затаились в черной тени мокрого, полуоблетевшего тополя. И через мгновение в шуршании дождя послышались торопливые, хлюпающие шаги. Давешний мальчик вышел из-за угла и остановился, вглядываясь…

— Я же говорил! — прошептал Боря.

— Эй, человек, иди сюда! — позвал Саня. — Мы тут, под тополем…

Но темная фигурка дрогнула, отпрянула назад и побежала.

— Вот это да! — удивился Васильев Вова. — Интересно, кто это?

— И чего ему надо? — пробормотал Боря.

…А ведь всего несколько дней назад они смотреть-то друг на друга боялись. Не разговаривали. Не бродили вместе по городу. Делали вид, что проживут друг без друга. Как это у них получалось — непонятно!

— А когда ты ко мне обращался, у тебя лицо было сердитое-сердитое!

— Это чтоб ты не догадалась.

— Ну и глупо! Мужчина должен быть решителен.

— Я тебе тогда не мужчина был, между прочим, а учитель. И потом — ты же не обращала на меня внимания…

— Это ты на меня не обращал! Все девчонки по тебе с ума сходили: ах, Санечка, ах, какой он милый, ах, он замечательный, ах, у него уроки интересные!.. А ты был такой…

— Какой?

— Глаза горят, брови нахмурены, и ясно, что ничто, кроме экономической географии, тебя не интересует…

— Я, между прочим, для тебя все рассказывал!

— Ой, мама! — сказала вдруг Юля.

Навстречу шла Лола Игнатьевна и смотрела на них пристально и недоумевающе.

— Свернем! — зашептала Юля.

— Ни за что! — восстал Саня. — Что я, мальчик, прятаться!

— Здравствуйте, — сказали они чинно, поравнявшись с завучем.

— Здравствуйте, Александр Арсеньевич… Здравствуй, Петухова… Гуляете?.. — растерянно поинтересовалась Лола Игнатьевна.

— Гуляем, — хором ответили Саня и Юля.

Недоумение на лице завуча медленно, но верно сменялось неодобрением. Было заметно, что Лоле Игнатьевне есть что сказать гуляющим учителю и ученице, но что-то (педагогическая этика, видимо) ее сдерживает. Зато можно было не сомневаться, что в другое время и в другом месте каждому будет сказано все, что положено.

— До свидания, — вежливо сказал Саня. — Мы пойдем.

— До свидания, — отозвалась Лола Игнатьевна и твердо сжала губы.

— Она стоит, нам вслед смотрит, — оглянулась Юля. — Что теперь будет?

— Ничего! — нахмурился Саня. — В конце концов, это ее не касается.

— Наверно, она так не думает, — предположила Юля.

Саня и сам об этом догадывался, но сказал беззаботно:

— Да ну ее!

Исупов Леша был доставлен в школу пожилой толстой лейтенантшей детской комнаты милиции. Исупов Леша бил стекла. И не где-нибудь, а именно в детской комнате милиции.

— Подошел, взял камень, — растроенно повествовала лейтенантша, — и запустил в окно… И стоит, нахал, смотрит! Даже не убегает!

— Выйди пока в коридор, — велел Исупову Арсений Александрович. Слушай, Александр, а что это с ним в последнее время творится?

Саня пожал плечами.

— Может, врачам его показать?

— Не выгораживайте, не выгораживайте! — осерчала лейтенантша. — Чуть что — они сразу у вас больные делаются!

— Погодите! — поморщился Арсений Александрович. — Не надо так решительно возмущаться, с мальчиком явно что-то происходит…

— То-то он стекла бьет, болезный!

— Скажите, — грозно взглянул на лейтенантшу директор, — если бы вы были хулиганкой, стали бы бить стекла среди бела дня да еще в детской комнате милиции?

— Запросто! — ответила лейтенантша, без труда представив то, о чем ее просили. — У нас знаете какие отчаянные экземпляры попадаются! Это ж одно удовольствие — высадить стекло именно в детской комнате милиции, после этого и уважать себя можно…

— А эти отчаянные экземпляры предпочитают уважать себя на воле или в милиции?

— Чего? — не поняла лейтенантша.

— Я спрашиваю, выбив стекло, вы бы что, стояли и ждали, когда вас заберут?

— Ну вот еще, убежала бы! — сказав эти слова, она задумалась. Действительно, чего ж это он?.. Ведь стоял, долго стоял… Мы-то сначала растерялись.

— Кабы я знал, чего он… — вздохнул Арсений Александрович.

А Исупов Леша понуро стоял в коридоре, и лицо его не выражало ни раскаяния, ни страха, а только отчужденность. Будто не он час назад высадил стекло, не его привели к директору и не ему грозят теперь серьезные неприятности…

— Александр, дома у него как?

— Да нормально, кажется…

— Брат, что ли? — спросила лейтенантша, взглянув на Саню. — Похожи… Ты в каком классе?

— Это классный руководитель, — разъяснил директор, стараясь не улыбнуться.