Александр Соколовский - Неутомимые следопыты

— А это ты видел? — вдруг резко спросил Женька, сунув прямо в лицо насмешнику снарядную гильзу, клочок бумаги с карандашными строчками и пробитый пулей партийный билет.

От неожиданности Федя умолк, словно поперхнулся, и отпрянул назад. Все ребята уже обступили моего друга со всех сторон, стараясь как следует разглядеть, что это он держит в руках. Митя внимательно разглядывал партийный билет. Раскрыть его он, как и мы с Женькой, не мог, но, видно, сразу понял, что это такое.

— Где нашли? — спросил он.

— В гильзе этой, — отозвался Женька. — Там еще что-то есть. Наверно, партизаны спрятали от гитлеровцев.

Митя сильно встряхнул гильзу. Из нее выпала покоробленная книжечка. Женька подхватил ее на лету, и я увидел на обложке отчетливый силуэт Ленина.

— Комсомольский билет… — угадал Митя.

Присев на корточки, он расстелил на траве Женькину куртку и принялся вытряхивать на нее из гильзы все, что там было. Молча стояли мы вокруг мальчика и смотрели, как одна за другой падают на куртку свернутые бумажки, какие-то книжечки и совершенно бесформенные комки.

Пока Митя исследовал содержимое гильзы, мы рассматривали то, что кучкой лежало на Женькиной куртке. Тут было еще два партийных билета, три комсомольских, четыре красноармейские книжки, какие-то непонятные бумажки, исписанные чернилами, расплывшимися по строчкам так, что разобрать ничего было нельзя. Была тут еще орденская книжка, какая-то справка, отпечатанная на бланке, небольшое удостоверение, на котором можно было разобрать слово «пропуск».

— Надо все это Афанасию Гавриловичу показать, — сказал я.

— Вот вы к нему и идите, — решил Митя. — Ведь Афанасий Гаврилович к вашей тете Даше сватался.

— Сватался?! — удивленно воскликнул Женька.

— Ага, — подтвердил Федя. — Т-только она ему от ворот поворот. А ты думаешь, п-почему он вас клубничкой угощает? Наверно, снова будет с-свататься.

— Ладно, ребята, — произнес Митя. — Там видно будет. А сейчас нужно в город возвращаться.

Завернув все найденные нами бумаги в мою майку и захватив с собой гильзу, мы стали подниматься по склону Волчьего лога. Без особого труда вышли мы к Большому дубу, отыскали в кустах наши рюкзаки и, даже не присев, чтобы передохнуть, двинулись следом за Митей по знакомой тропинке.

Я не стану рассказывать о той буре, с какой нас встретила тетя Даша. Это был настоящий шторм, тайфун, ураган — с громом и молнией. Громыхали тарелки, ложки и вилки, когда Дарья Григорьевна накрывала на стол. Тучей поднимался к потолку пар из кастрюли с борщом, при виде которой у меня потекли слюнки — как-никак, а мы ведь не ели уже почти целые сутки…

— Хватит с меня и своих забот, — твердила тетя Даша. — Я всю ночь по городу бегала — и в милиции была, и в больнице… Нет, довольно! Завтра же отправляю вас домой. Пусть уж ваши родители с ног сбиваются да валерьянку пьют…

Напрасно старались мы объяснить, что на столике в нашей комнате оставили записку. Тетя Даша и слушать ничего не хотела.

— Никаких записок я не находила. Да и живу, кажется, не за семь верст — можно было бы и без записок обойтись.

— Так ведь это же тайна была, тетя Даша.

— Вы меня этой вашей тайной чуть до инфаркта не довели.

Наверно, Дарья Григорьевна непременно выполнила бы свою угрозу и действительно отправила нас в Москву, если бы к нам неожиданно не пришла подмога в лице Ивана Кузьмича.

Он вернулся с обычной своей прогулки, когда мы, сидя за столом и от слов тети Даши оба сразу потеряв аппетит, уныло болтали ложками в тарелках.

— А, искатели древних кладов? Живы и здоровы?

Женька мрачно взглянул на него и отвернулся.

— Ну, не сердитесь, не сердитесь, — произнес Иван Кузьмич, присаживаясь рядом со мной. — И вы, Дарья Григорьевна, их не ругайте. Ведь, по совести говоря, это я во всем виноват. Не мог, знаете ли придумать, чем занять наших рыцарей в дождливую погоду. Ну а тут и подвернулся мне твой, Сережа, Шерлок Холмс. Пляшущие человечки… Вот я и придумал эту дурацкую затею с кладом… Но, признаюсь, я никак не предполагал, что вы уйдете ночью в лес этот древний клад разыскивать.

— Да пусть бы шли, — досадливо вмешалась тетя Даша. — Только предупредить надо.

— Если бы вы записку нашли… — угрюмо пробормотал Женька.

— Позвольте, позвольте! — воскликнул Иван Кузьмич. — Не это ли послание вы имеете в виду? Только что нашел. Зацепилось, знаете ли, за ветку сирени.

Он порылся в кармане и положил на стол нашу записку.

— Она! — торжествующе выдохнул Женька.

Тетя Даша взяла листок и повертела его перед глазами. Не знаю, заступничество ли Ивана Кузьмича или вид нашей злополучной записки так подействовал на Дарью Григорьевну, только она улыбнулась и сказала, видно, совсем перестав сердиться:

— Ладно уж, никого казнить не буду.

У нас с Женькой в единый миг появился волчий аппетит. Мгновенно очистив свои тарелки, мы попросили добавки и, уписывая вторую порцию борща, наперебой, захлебываясь словами и давясь капустой, рассказывали Ивану Кузьмичу и тете Даше про нашу необычайную находку.

Пока мы ели второе, тетя Даша и Иван Кузьмич разглядывали бумаги и документы, которые Женька вывалил из майки на стол. На старого ученого стоило посмотреть. Понятное дело: ведь он никак не ожидал, что в указанном им наугад месте мы что-нибудь обнаружим. И вдруг!.. Есть чему удивиться. Однако с каждой минутой лицо Ивана Кузьмича становилось все серьезнее. Старик пощипывал бородку, и густые брови нависли над глазами, словно два шалашика.

— М-да… — произнес он свое любимое выражение, откидываясь на спинку стула, и вдруг, хлопнув себя ладонями по коленям, воскликнул: — Поразительно! Невероятно! Да понимаете ли вы, какой бесценный клад нашли?

Кажется, он удивился еще больше, когда Женька, уверенно тряхнув головой, ответил:

— Конечно, понимаем.

— И что же вы собираетесь делать с этими бумагами?

— Да ясно, Иван Кузьмич, — произнес мой товарищ. — Эти бумаги, конечно, надо в музей сдать. Мы понимаем…

— Хорошо, что понимаете, — успокаиваясь, сказал Иван Кузьмич и снова откинулся на спинку стула.

— Мы все передадим, — продолжал Женька. — Только сперва попробуем сами… Попробуем сами прочитать… Так ведь можно?

— Разумеется, можно. Даже нужно. — Иван Кузьмич опять наклонился к нам и хитро прищурился. — Уж если сумели разобраться в шифре «старца Пафнутия», то, уверен, сможете разобрать и эту загадку.

Он медленно поднялся со стула, взял свою палку и, шаркая ногами, двинулся к своей лестнице. Но, взявшись за перила, обернулся:

— В юности я увлекался коллекционированием марок. Так вот вам совет старого филателиста: если вздумаете разлепить странички в партийном билете, подержите его над паром — лучше всего возле носика кипящего чайника.