Александр Соколовский - Неутомимые следопыты

— Вот здорово!

— Он почти целых три недели так записки носил, — продолжал рассказывать Митя. — Пять фашистских поездов тогда с рельсов сошло.

На лестнице послышался скрип под шагами спускающегося человека. Мы поняли, что это Иван Кузьмич отправляется на свой очередной моцион. В сенях он, видно, столкнулся с тетей Дашей. Послышались голоса.

— А Иван Кузьмич опять на прогулку пошел, — сообщил я, словно это и так не было всем ясно.

— Надо бы сбегать к Егору Алексеевичу, — раздумчиво произнес Женька. — Узнать у него, живы ли Денис Петров и Сергей Пономаренко.

— Б-бежим! — первым срываясь с места, вскричал юркий Федя.

И ведь не зря мы прыгали через лужи и мчались под дождем из одного конца Зареченска в другой. Оказалось, что и Денис Петров, и Сергей Пономаренко живы. Они воевали, вернулись домой с орденами, с медалями, а потом уехали — Пономаренко к единственной оставшейся у него в живых сестре в Киев, а Петров — в Архангельск: его туда звал однополчанин, который еще до войны работал там на лесоперерабатывающем заводе.

— Адреса Пономаренко я не знаю, — с сожалением сказал дядя Егор. — Да он и сам в то время не ведал, отыщет ли свою сестру. Шутка ли, всю оккупацию при гитлеровцах в Киеве жила!.. А вот насчет Дениса… — Егор Алексеевич полез в шкаф и достал небольшой деревянный ящичек, перетянутый бечевкой. В ящике оказались пачки писем. — Все от друзей, — объяснил Прохоров. — И вот это как раз от Дениса, из Архангельска. — Дядя Егор протянул нам конверт.

Переписав адрес Петрова, мы ушли от Егора Алексеевича воодушевленные.

— Вот это удача так удача, — возбужденно говорил Женька, когда мы возвращались домой. — Сегодня же напишем в Архангельск.

— А в Киев как же? — напомнил я, откидывая на спину капюшон, чтобы лучше было слышно.

Но тут на помощь пришел шустрый Федя.

— Д-да ведь в к-каждом городе есть адресное бюро!

— Верно! — вскричал Женька, хлопнув Федю по спине так, что тот закашлялся. — В Киев тоже напишем. Имя и фамилию знаем. Где раньше человек жил, тоже знаем…

Молчавший все это время Игорь нерешительно произнес:

— К бабке Анне бы сходить…

— К кому, к кому?

И тут наперебой заговорили все, бесцеремонно перебив Игоря:

— Точно, к бабке Анне!.. Она партизан видела…

— Только, — резонно проговорил Митя, — сначала нужно пообедать, а после уже идти.

Нужно ли говорить, что мне в те минуты было совсем не до обеда. Но Митя настаивал. Да и Женька тоже с ним согласился. Я вздохнул и кивнул, соглашаясь.

Но какой же может быть обед, когда нас ждет еще одна удивительная встреча! Сидя за столом, я в нетерпении поглядывал на часы, висевшие в простенке, совершенно позабыв, что в тарелке у меня остывает суп. Однако все случилось совершенно иначе, и к бабке Анне нам с Женькой идти не пришлось.

После обеда Женька ушел в нашу комнатку, чтобы заняться коллекциями, а я сидел за столом в зале, с нетерпением поглядывая на часы, дожидаясь, когда же появятся ребята. Я прислушивался к каждому шороху на улице, к каждому стуку в сенях… И первым услышал, как стукнула входная дверь. Я бросился на этот стук и увидел входящего Игоря. Очки его запотели, и он ровно ничего перед собой не видел.

— Где ребята? — забросал я его вопросами. — Почему не пришли?.. К бабке Анне когда пойдем?

Я рванулся было к вешалке, но Игорь жестом остановил меня.

— Погоди одеваться. Не пойдем мы ни к кому. — Он снял с переносицы очки и стал их старательно протирать.

На шум из нашей комнатки выскочил Женька. Только взглянув на Игоря, он тут же все понял.

— Пройдем к нам, Игорек.

Когда мы очутились у нас в комнатушке, Игорь принялся рассказывать. Видно, он не привык говорить подолгу. Поэтому я не стану передавать его рассказ слово в слово. Лучше я расскажу не так, как все это передавал нам Игорь, а так, как поняли мы с Женькой. А поняли мы вот что.

Была суббота, и родители Игоря были дома. Когда мальчик стал одеваться, чтобы идти к бабке Анне, отец поинтересовался, куда это он собрался в такую скверную погоду. Игорь объяснил, что с двумя приезжими москвичами хочет пойти к бабушке Анне. И сказал, для чего это нам нужно. Тогда отец попросил его раздеться, усадил на диван и рассказал о том, что даже Игорь, его родной сын, еще не знал.

Во время войны дом, где жила старая Анна Захаровна, которую и тогда уже все в Зареченске звали бабкой Анной, сгорел от фашистской бомбы. Соседи едва успели вытащить старуху из-под горящей кровли. Потеряла она память с того дня. Соседи помогли ей переселиться в покосившуюся старую баньку за огородом. Она будто бы с родного пепелища ехать в неведомое категорически отказывалась. Соседи носили ей туда кто краюху хлеба, кто миску щей или каши. Много ли старухе надо?

Так жила бабка Анна и ждала смерти. А смерть все не приходила. И вот однажды проснулась бабка среди ночи в своей баньке оттого, что слегка стукнула дверь. Другой бы человек этого стука и не заметил. Но старуха здорово слышала. Да и к темноте привыкла. Она сразу различила у двери какую-то неясную фигуру. Бабка стала потихоньку шептать молитву и креститься. Тут дверь снова приоткрылась, и кто-то еще вошел в баню, задев железом об угол печи.

Затем послышался шепот. Говорили тихо, но бабка все различила: про патрулей, про какого-то Игната, что он молодец, не обманул, и теперь, мол, все ребята с оружием. Вот когда разобрала бабка про оружие и тут же решила, что это не иначе как разбойники.

Когда странные гости ушли, старуха до утра не могла сомкнуть глаз. А утром пришел от соседей мальчишка, десятилетний Ленька Лаптев, принес бабке лепешек и каши. Ему-то она и поведала о том, что ночью ее посетили «лихоимцы», с ног до головы обвешанные ружьями и саблями, как шептались, как главного ихнего атамана Игната поминали.

Ленька мигом сообразил, о каких «лихоимцах» шла речь. И лесника дядю Игната он тоже знал неплохо. Со всех ног кинулся домой и обо всем, что услышал от бабки Анны, рассказал матери.

Заторопилась Ленькина мать. Бросилась к старой бане. Объяснила она бабке, что не разбойники это были, а партизаны из леса. Ночью, видать, скрылись они в бане на огородах от фашистов-солдат. И нужно бабке Анне об том ночном разговоре молчать, а не то беда с хорошими людьми может приключиться.

И молчала бабка Анна. Два года молчала. Разговорилась только, когда в Зареченск советские солдаты пришли.

— А Ленька, — смущенно сказал нам Игорь, — это мой отец. Леонид Дмитриевич Лаптев… Это наша фамилия Лаптевы.

То, что рассказал нам Игорь, было очень важно. Значит, лесник Игнат Муравьев, отец Клавы, помогал партизанам доставать оружие. Наверно, он знал, у кого в городе есть охотничьи ружья. Несмотря на суровый приказ, мало кто в Зареченске отнес в комендатуру охотничье снаряжение.