Эдуард Веркин - Два рассказа

Он подошел к крайнему шкафчику, засунул палец в дырку двери и рывком ее открыл. В шкафчике висела гипермодная клетчатая куртка а ла ИРА, немецкий, с катафотами, ранец, голубые джинсы «Lee» и другая хорошая одежда.

«Ага», — злорадно подумал Юсупов, достал из-за пазухи продолговатую банку из под болгарских помидоров и поставил ее на пол.

«Сука Петраков, засранец долбанный», — нежно пробормотал Юсупов и, пошевелив в воздухе пальцами, совсем как Фредди Крюгер, со щелком натянул резиновые перчатки.

«Получи!», — Юсупов осторожно открутил железную крышку, двумя пальцами извлек на свет грязную бордовую тряпку, и протер ею всю одежду и белье (особенно нижнее трико!) Петрищева.

«Вот так», — подумал Юсупов уже удовлетворенно, закрыл шкафчик и перешел к другому.

В следующем шкафчике хранились боткинские шмотки, а Боткин в прошлом месяце, заставляя Юсупова мыть вместо себя пол в кабинете, треснул Юсупова в ухо и назвал его «урод». Боткин был обречен.

Обречен был и лучший друг Боткина, Лацитис, этот недобитый блондинистый лесной брат, медлительный уроженец курносого янтарного побережья в футболке с портретом Оззи Осборна. За свое гадкое отношение к Юсупову (Лацитис как-то назвал Юсупова жопным графом) чертов литовец тоже был наказан.

В течение следующих десяти минут к этой компании присоединились еще четверо, так или иначе задевшие личное достоинство Юсупова. После этого Юсупов на минуту задумался, а затем покарал еще пятерых на выбор.

Наконец, Юсупов был удовлетворен и чувство испытывал весьма похожее на ощущения касатки, только что задушившей глупого крикливого тюленя. Юсупов закрыл банку и собрался было уже уйти, но потом не утерпел, искушение и страсть к разрушению взяли верх и Юсупов покарал уже всех. В конце концов, как говорил Глеб Жеглов, наказания без вины не бывает.

На улице Юсупов подошел к мусорному баку и выкинул в него перчатки и банку.

Через неделю сначала в его классе, а потом и во всей школе вспыхнула весьма серьезная эпидемия чесотки, в результате чего школу закрыли на месяц карантина, а все юсуповские недруги ходили с пятнами зеленки на морде.

А все потому, что Юсупов был вредителем. Не мелким пакостником, каких в ассортименте можно найти в любой компании юных дегенератов, а именно вредителем, вернее даже Вредителем. Ведь вредитель отличается от Вредителя не размахом (хотя и он, безусловно, имеет значение), а идейной платформой, осмысленностью и мотивацией. Вредительство. В этом заключалось и его призвание, и его предназначение, и смысл его юсуповской жизни.

Пакостить Юсупов начал уже давно, класса, приблизительно, с пятого, но то, что именно в этом заключается его смысл, он осознал несколько позже, уже прочитав работу А. Вышинского «Буржуазные шпионы, вредители и методы борьбы с ними». «Шпионов» Юсупов нашел на школьном чердаке, после инвентаризации в библиотеке. Так вот, недоброй памяти Генеральный прокурор более чем на ста страницах красочно описывал деятельность вредителей всех мастей и разновидностей (преимущественно английских и японских шпионов) и то, как с ними боролись доблестные сотрудники НКВД и других не менее интересных органов.

Особенно потряс Юсупова рассказ об одном сотруднике одного секретного судостроительного завода, изготовлявшего подводные лодки, этот вредитель с говорящей фамилией Зибелиус выводил из строя гидравлику подводных лодок и они, вместо того чтобы всплывать на поверхность, шли на дно. Зибелиуса долго не могли изобличить — слишком хорошо он маскировался под честного бурспеца, а когда все-таки изобличили, то устроили народный суд. На суде Зибелиус во всем признался и попросил прощения, но разгневанные пролетарские массы, несмотря на все старания энкэвэдэшников и немецких овчарок, разорвали его на части не дожидаясь приговора.

Имелось в книжице и фото — хищное троцковидное лицо смотрит в объектив с прищуром и как бы говоря: «я — шпион мирового империализма», Юсупов тогда еще подумал, куда смотрел отдел кадров, когда принимал Зибелиуса на работу — ведь у него на лице было все написано.

Но больше всего Юсупова поразил вовсе не сам факт зибелиусского предательства, предателей, в конце концов, на Руси хватало всегда и было их даже в некотором избытке, его поразило другое — один человек, не особо себя утруждая, отправил на дно несколько современных подводных лодок, уничтожив по сути дела половину Северного подводного флота. Получалось, что в определенных обстоятельствах человек, не занимающий высокой должности, может управлять жизнями других людей и даже распоряжаться ими. Естественно, Юсупов, находясь в столь юном возрасте, не мог осознать всего этого полностью, просто его покорила идея обладания тайной властью, способностью держать руку на пульсе жизни, или, вернее, на ее сонной артерии. В общем-то ему еще повезло, что он не наткнулся на «Маятник Фуко», два экземпляра которого тогда тоже списали за ненадобностью.

Прочитав книжку, Юсупов спрятал ее в стол, но перед этим вырезал из нее фотографию Зибелиуса и прикрепил над письменным столом, подписав внизу для маскировки «Р. Янг». После этого он стал Вредителем.

Однако, как ребенок добрый и миролюбивый топить в океане Юсупов никого не хотел, хотел просто вредить, то есть наносить в меру своих возможностей людишкам материальный и моральный ущерб, в конце концов, это было даже интересней.

Первым делом Юсупова стала операция «Дорожная война». Навеяна она была опять же бессмертным произведением «В лесах под Ковалем», что, впрочем, неважно.

Для проведения акции требовалось терпение и определенные технические навыки — почти неделю Юсупов овладевал приемами обращения со сварочным аппаратом отца, а потом еще неделю изготовлял из гвоздей ежи. Идея ежей была позаимствована из одного фильма про косоглазых японских ниндзей, они щедро рассыпали колючие стальные конструкции под ноги неискушенных в боевых искусствах врагов, калеча их грязные пятки, к тому же Юсупов помнил, что какие-то ежи использовались в битве под Москвой и даже останавливали фашистские танки.

Когда ежей накопилось около сотни, Юсупов приступил к действиям.

Городок, в котором жил Юсупов, был невелик, а в ту пору, когда Юсупов встал на стезю врага народа, в нем насчитывалось всего около пятидесяти частных автомобилей, сотня колхозных, плюс проходящая мимо трасса государственного значения с проносящимися иногда по ней к морю машинами отпускников. Трассу Юсупов отбросил сразу — слишком незаметны будут результаты, ну заменит отпускник колесо, выразится неприлично и покатит дальше, туда, где плещутся волны моря, в котором Зибелиус топил свои подлодки. Государственный и колхозный транспорт Юсупов пока тоже оставил в покое, решив заняться им потом, когда накопит опыт. Оставались частники — жидкое стадо «Запорожцев» и «Москвичей», разбавленное семью «Жигулями» и одной «Нивой». С них Юсупов и начал.